Большая книга ужасов — 42 - [22]

– Хорошо, – послушно кивнул мальчик.

Но эта показная кротость не обманула врача:

– И не вздумай удрать, я непременно поинтересуюсь у Татьяны Ивановны твоей температурой.

Делать нечего, ему пришлось идти в медпункт и сидеть там с градусником. Он попытался схитрить, но Татьяну Ивановну не проведешь: она моментально заметила, что градусник не там, где надо, располагается.

Организм его подвел: ртутный столбик показывал гнусное число – тридцать семь и три.

– Извини, дружок, – развела руками Татьяна Ивановна, – но придется тебе пару деньков отдохнуть в изоляторе.

– Но я не могу! – впал в отчаяние Владька. – Татьяна Ивановна, миленькая, вот честное слово, не могу! Вот через пару дней я приду и буду лежать, сколько угодно, а сейчас – не могу.

– Сочувствую, но лечь в изолятор тебе придется, легочные заболевания – штука серьезная. И Людмила Витальевна тебя ни за что не отпустит.

Владька чуть позорно не разревелся прямо на глазах у медсестры. Бывает же такая невезуха – в самый важный момент загреметь в изолятор! Достался же ему такой организм, слабый на простуду, ведь выскочил он за дверь всего на несколько секундочек, и вот те на! Температура!

Он угрюмо поинтересовался:

– За вещами-то можно сходить? Или я – все, уже изолирован от общества?

Медсестра поморщилась:

– Владлен, не драматизируй ситуацию. Так говоришь, будто тебя арестовали!

– Арест и есть, только не уголовный, а медицинский, – проворчал Владька и бросился разыскивать друзей.

Узнав о несчастье, постигшем друга, Даша и Максим слегка приуныли, зато Варвара выступила в своем репертуаре:

– Все правильно, все справедливо, не следовало выскакивать на улицу голым.

– О, господи! – взвыл Владька. – В моем положении все же есть одно преимущество, и большое: на дня три я от твоего общества буду избавлен!

– Я тебя буду часто навещать, – не осталась в долгу Варвара.

– Нигде покоя нет измученной душе!.. Ладно, лирика – потом, у меня есть полчаса на сбор вещей. Надо успеть добыть замки и обезопасить оранжерею, то есть народ от оранжереи.

Ребятам не составило труда отыскать в куче железного хлама замок, только вот беда: сколько они ни перебирали железяки, а подходящего ключа никак не находилось.

– Что делать будем? – отер испарину со лба Владька.

Варвара задумчиво стояла в сторонке, услышав его вопрос, встрепенулась:

– Ты отправляешься в изолятор, а мы – к оранжерее, есть у меня одна идея, на месте расскажу.

– У меня еще есть время.

– Владлен, ты ставишь наш план под угрозу срыва! Наверняка Татьяна Ивановна уже рыщет по школе, тебя разыскивает. Представляешь, что будет, если нас застукают возле оранжереи?

– Ничего не будет! Подумаешь, гуляет народ у оранжереи, мы живем в свободном государстве, – вздернул нос Владька.

– А мы не гулять там будем, а блокировать вход, – строго напомнила ему Варвара.

– Ну, и пойду, раз не нужен, – обидчиво дернулся мальчик.

– Нужен, очень нужен, – поспешила заверить его Даша. – Но раз уж так получилось...

– Пойдем, соберешь вещи, и мы торжественно проводим тебя до изолятора, – предложил Максим.

Ребятам удалось утешить и подбодрить друга, и повеселевший Владька, нагрузившись необходимым имуществом, отправился в медицинское заточение.

В трех метрах от двери в медпункт Владька остановился и удивленно повел носом:

– Не вижу красной ковровой дорожки! Не слышу оркестра!

Дверь распахнулась, и Татьяна Ивановна добродушно пообещала:

– Будут тебе и дорожка, и оркестр. Я уже собиралась идти за тобой.

Владька принял важную позу и с пафосом продекламировал:

Сижу за решеткой, в больнице сырой!

Одиннадцать – номер ее городской.

С утра тут в желудок пихают кишку,

Таблеток дают здесь, ну, прям, по мешку!..

Татьяна Ивановна препроводила пациента в палату. Владька осмотрелся и пришел к выводу, что здесь довольно-таки уютно. Комната ничем не напоминала стандартную больничную палату. Песочно-бежевые стены, шторы с золотисто-цветочным рисунком, у кровати – мягкий коврик, на тумбочке – светильник с желтым тканевым абажуром.

– Нравится? – скорее утвердительно, чем вопросительно, поинтересовалась Татьяна Ивановна.

– Неплохо, – вздохнул Владька.

– Лариса Витальевна расстаралась, говорит, больничная палата ни в коем случае не должна навевать больничных мыслей. Курс – на выздоровление.

– Может, я тут посижу часок, настроюсь на выздоровление, да и пойду себе в нормальную палату? – заискивающе спросил Владька.

– Нет, дружок-пирожок, двое суток – минимум. Будем наблюдать тебя. Легочные заболевания – вещь серьезная. Я читала твою историю болезни, раз в год непременно пневмония, а иные годы – и дважды.

– Это потому, что меня закалять, а не лечить надо. А меня вечно кутают!

– Сначала выздоровей, а потом закаляйся, сколько твоей душеньке угодно. Располагайся, не буду тебе мешать.

Располагайся! Прямо издевательство какое-то. В другое время Владька, возможно, и не отказался бы от возможности пару деньков поваляться в кровати, выспаться, почитать хорошую книжку, но не сейчас. От одной мысли о том, что все самое важное и интересное произойдет без его участия, Владьке хотелось царапать ногтями стены.

* * *

Варвара вдумчиво разглядывала выходившую в коридор стеклянную стену оранжереи.