Большая книга ужасов — 39 - [53]

— Поранила.

— Показывай. Хоть обработаю нормально, заживет быстрее. — Еремея начала разматывать бинт, и я увидела, что на моем запястье полоской выступает коричневая корочка, которая появляется на месте заживших царапин, а над и под ней выжжено по три креста.

— Что это? — ужаснулась я.

Колдунья молчала и внимательно разглядывала мою руку.

— Кто тебе накладывал повязку? — строго спросила она.

— Бабушка.

— Какая бабушка?

— На улице… попросила ключи найти, потом до дома проводить, там я упала в обморок… У нее на столе нож был! — испуганно лепетала я. — Из меня сделали какого-то жертвенного барана? — И я принялась пересказывать всю эту историю.

Еремея покачала головой:

— Не бабушка это была, а ведьма, которая к шабашу готовится. Она наложила заклятие на твою кровь и теперь тянет из тебя молодость.

Я хлопала глазами и не знала, как сейчас лучше поступить: заплакать от страха или от жалости к себе, такой несчастной, опять попавшей в историю?

— И что мне теперь делать? — спросила я у знахарки, так и не определившись с выбором.

— Пойдем.

Через темный узкий коридор мы прошли в ванную. Еремея заткнула ванну пробкой, включила воду и опустила в нее термометр.

— На, — она протянула мне исписанный листок. — Читай, пока я тебя не остановлю.

Я начала читать. В тексте говорилось о том, что вода не позволит черпать силы, отбирать энергию, старить молодого и молодить старого.

Еремея уходила, возвращалась, сыпала в воду какие-то порошки, что-то шептала, смотрела на термометр, выходила, снова приходила, опять шептала…

— Все, — сказала она и выключила воду. Колдунья засучила рукава платья и, опустив руки по локоть в воду, начала тянуть нараспев что-то на латыни. Затем вылила в ванну содержимое принесенного заранее сосуда. Вода тут же вспенилась, забурлила пузырями и стала ярко-красного цвета. — Теперь вымойся.

Я с опаской покосилась на кровавую жидкость. Кто знает, какие химические реактивы тут намешаны? Погружусь в эту ядовитую влагу и вылезу совсем без кожи, а на фига мне это надо?

— Это… а может… э-э… так пройдет все, само… — неуверенно начала я. — Меня в принципе все устраивает. Я куплю себе крем от морщин, очки для зрения…

Еремея рассмеялась.

— Не бойся, эта ванна совершенно безопасна. Как только заберешься, переверни песочные часы и, когда весь песок пересыплется, тут же вылезай. Голову вымой хорошенько.

Я погрузилась в красноватую жидкость, запястье сразу начало неприятно покалывать. Наверное, так и должно быть. Я набрала в грудь побольше воздуха и с головой ушла под воду. Вынырнула, мокрые волосы тут же прилипли к плечам и шее. Снова набрала воздуха, снова нырнула. По телу растеклось приятное тепло. Суставы, которые раньше ныли и скрипели, вмиг успокоились, словно кто-то завязал им рот.

Просто сидеть в ванне было ужасно скучно, а песок в оставленных Еремеей часах пересыпался слишком уж медленно. От нечего делать я стала смотреть, как падают мелкие песчинки, пока у меня не закружилась голова. Стеклянный корпус часов начал расплываться, песчинки полетели куда-то в разные стороны, а некоторые прямо мне в лицо. Колючими брызгами они ударяли в нос, рот и щеки, оставляя на коже маленькие точечки, точечки растекались по телу и превращались в большие уродливые черные пятна.

— А-а! Что это? Что происходит? — захотелось крикнуть мне, но во всем теле была такая слабость, что я не могла произнести ни слова.

Я снова взглянула на часы и увидела чье-то лицо, плывущее мне навстречу из глубины тумана и дымки. Казалось, лицо словно опутано черными водорослями. Оно придвигалось все ближе и ближе, и стало ясно, что это вовсе не водоросли, а какая-то огромная черная клякса, пятно краски, залившее ровно половину лица… Да я же видела его! Это портрет из ведьминой прихожей! — подумала я, и в ту же секунду лицо на портрете открыло видимую половину рта, да так широко, будто готовилось меня проглотить.

— А-а-а! — закричала я и проснулась.

Я лежала, свесившись с бортика ванны, рядом на столике стояли часы, в которых как раз пересыпались последние песчинки.

Приснится же такая ерунда!

Вода в ванне уже остыла, мне было неуютно и холодно. Перед глазами вновь возник образ того лица, и сердце защемило неясной тревогой…

Ох, бедовая моя голова, попала же я в историю!

Вернувшись в комнату, я застала Еремею за странным занятием: она держала в руке перстень и водила им вокруг большой зажженной свечи, то и дело «надевая» кольцо на пламя.

— А что это вы такое сделали? — спросила я, когда та закончила.

— Это оберег для тебя. Надень его на безымянный палец правой руки, — и колдунья протянула мне перстень с изображением распятья. — Не снимай до тех пор, пока не пройдет полнолуние. Ты вот сейчас искупалась, и все, что ведьма успела забрать, к тебе вернулось. Не веришь? Давай прочти какой-нибудь текст.

Недолго думая, я прочла надпись над одной из коробочек со стола Еремеи:

— «Перетертые корешки одуванчика».

— Ну, и? — вопросительно посмотрела на меня колдунья.

Я вновь хорошо вижу вблизи! Эта, как ее там, дальноногость, исчезла без малейшего следа.

— Здорово! — обрадовалась я. — Спасибо! Спасибо! Спасибо! — и взяла оберег. На вид это было самое обыкновенное медное колечко. — Ой, но оно мне велико! — вопросительно подняла я глаза на Еремею, и в тот же миг почувствовала, что кольцо плотно сидит на моем пальце. Чудеса, да и только — кольцо само уменьшилось в размере.