Большая книга ужасов — 32 - [5]

Он месил ногами вполсилы, постоянно сдерживая то правую, то левую, чтобы не заехать Андрюхе в лоб. Андрюха все еще сидел на корточках, удерживая подушку, и смешно дергал ногой, пытаясь попасть по извивавшимся Сашкиным бокам. Вот ведь: вертится, как червяк! Скользкий, изворотливый… Сашку хотелось убить и забыть. Последнее это дело: жить в одном дворе, ходить в одну школу со стукачом. Вроде ты ни в чем не виноват, а мерзко так, будто чем заразился. Или испачкался. Уничтожить заразу и помыть руки — вот чего больше всего хотелось. Зараза извивалась и мычала под Андрюхиной подушкой. Кто-то сгоряча зацепил Макса по коленке. Пришлось полминуты поскакать по палате на одной ноге и даже чуть-чуть повыть, только тихо, а то Владик услышит. Сашку месили молча и дружно, не особо, впрочем, размахиваясь. Видимо, это гадливое чувство прикосновения к какой-то заразе передалось всем.

Когда Сашка, прихрамывая, весь в слезах, вырвался и побежал к дверям, Макс вышел за ним на улицу только затем, чтобы почистить ноги в сугробе.

Ребята выбежали следом, но догонять Сашку никто не спешил. Все стояли в дверях и смотрели, как улепетывает Сашка: в одной майке со свитером в руках. Свитер волочился по снегу, как лисий хвост, заметающий следы. Макс крошил тапочкой снежную корку и смотрел, как бывший друг уходит навсегда. В лес уходит, к мертвому старику. Будет ему печку топить, дрова колоть будет, а зачем-почему, так и не объяснил.

Просто однажды ночью Сашка сбежал после отбоя. Макс это заметил, но не стал спрашивать зачем-куда, мало ли какие дела могут быть у человека. Просто на следующую ночь Сашка опять сбежал, и это заметили уже все в палате и, конечно, пристали с расспросами. Сашка отмахнулся: «Потом!» — и сделал вид, что забыл. А уже на четвертую или пятую ночь ребята пошли за ним, а дальше вы знаете. Сейчас Максу было странно это вспоминать: столько открытий за несколько дней. И при чем тут исчезнувшая кровать?

Андрюха брезгливо сплюнул в сугроб, а Макс наконец-то осознал, что чистить в снегу домашние шлепанцы — не самая умная мысль. Попутно заметил, что тем же самым заняты Семушка и Серега. Встретился взглядами с Коляном, тот молча кивнул на дверь.

Глава III Новые открытия

Ложиться никто и не думал. Ребята, ошалевшие от событий минувшей ночи, сидели на убранных кроватях и делали вид, что страшно заняты — кто чем. Обсуждать было уже нечего. В лесу живет мертвяк — это раз. Сашка прислуживает ему, а еще он предатель и стукач — это два. Что да почему — не удалось выяснить, а раз так, то и обсуждать нечего.

Макс приватизировал Андрюхин мобильник и рассматривал древние фотки. Позапозапрошлое лето — с ума сойти, как давно! А фотки — вот они, на маленьком дисплее, смотришь, и узнаешь, и вспоминаешь то, о чем уже сто лет не вспоминал.

Плавки на снимке со Стариком — это Семушкины. Он — подлец — тогда Макса в воду столкнул одетого. Ну Макс, не будь дурак, вынырнул, да и дернул Семушку за ногу, чтобы красивее летел. Это и фотографировал Андрюха, а получилась физиономия Старика. Старик был не с ними: просто подошел в какой-то момент и стал ругаться, что ребята здесь костер жгут. А как не жечь? Лес же, озеро, погода хорошая, Серегина мать шашлыков привезла… Или это в другой год было? Нет, в другой год Старику не понравилось, что Дэн в лесу бумажку кинул. Так ее ж там не будет после первого дождя! Это ж не пакет и не пластиковая бутылка… Но Старик закатил монолог на целую минуту, Макс тогда узнал много новых слов.

За все время, что Макс помнит в лагере, Старик заговаривал с ребятами раза два или три, и то ругался. В остальное время он бродил по лагерю молча, да по вечерам заглядывал в окна, пугая малышню. Макс даже не вспомнил, как зовут Старика. Интересно, это вообще кто-нибудь знал? Сашка говорил «Палыч», да кто ему теперь поверит?! Спросить бы хоть у Владика, да он сейчас злой на весь отряд и белый свет… Лучше потом, хотя бы после обеда.

Утро началось через полчаса. Вошел Владик, цыкнул: «Бегом на зарядку», и у Макса, наконец, появилось занятие. Потолкаться у сушилки, чтобы найти свои ватные штаны, да не перепутать с Андрюхиными, как обычно. Войти в кладовку первым, чтобы шутник Семушка не успел перепутать все лыжи. А то схватишь не глядя свою пару, а она — бац — и не пара вовсе. Одна лыжа твоя, а другая — соседа. Только заметишь ты это не сразу, а круге на третьем, когда крепление начнет жать. Разбирайся потом в лесу, у кого твоя лыжа и чью доломал ты. В городе не так много спортивных магазинов, поэтому лыжи у многих ребят одинаковые.

Сегодня, кажется, обошлось: крепления застегнулись легко, как родные. Макс даже застегнул-расстегнул несколько раз — точно его, надо же! Утренний морозец прихватывал за лицо, утренний Владик суетился и поторапливал. Макс, уже давно одетый, стоял во дворе и смотрел, как просыпается лагерь. Из другой половины корпуса выходили девчонки с лыжами, малышня из седьмого отряда выбегала на улицу налегке: у них зимой зарядка в зале, только до него надо еще дойти. Через весь лагерь по не чищенной с утра дорожке, по расстоянию выходит не многим меньше лыжной прогулки… А первый отряд сачкует. Старшие почти никогда не выходят на зарядку, разве что раз в неделю выйдут с лопатами расчистить дорожки у корпуса: поработали полчасика, вот и зарядились. А так — не выходят. Им лень, а вожатые делают вид, что так и надо.