Большая книга приключений для находчивых и отважных - [56]

Вадька сдавленно хмыкнул.

– Неужели почти за три года никто-никто так и не заглянул в тот склад? – спросила Катька.

– Ах, мое нежное дитя, люди ленивы и нелюбопытны. Заперто и заперто, начальству виднее зачем. Впрочем, он принял меры предосторожности, повесил на дверь табличку «Ремонтные работы», а ведь все знают, что у нас в стране ремонт может длиться вечно.

– Вот чего я совсем не понимаю, – сказал Вадька, старательно уписывая вкуснейший пирог с яблоками, орехами и смородиной, – так это зачем ему грабить коллекционеров, да еще убивать? Ведь он почти два года вполне справлялся на одном мошенничестве: у деревенских возьмет, в музей не сдаст.

– Вы знаете, Вадим, милиционеров тоже смутил сей факт. А ведь все так просто! Самые ценные вещи находились как раз в городе! Здесь в старину жили наиболее состоятельные люди, здесь и эстетические потребности всегда были выше. То, что он разыскивал по деревням и маленьким городишкам, конечно, стоило денег, и значительных, но крупное состояние можно нажить, только перейдя на более дорогостоящие антикварные предметы. Но у нас в городе довольно много коллекционеров, и самые замечательные древности уже найдены ими. Большинство, как и я, не хотели ничего продавать, да он и не собирался покупать, посчитал дешевле нанять головорезов и взять все ему нужное силой, чтобы потом сбежать к братцу и проживать свои неправедные деньги.

– Я не понимаю другого, – в свою очередь недоумевала Мурка. – Он обчистил всех коллекционеров, кроме Остапчука, а ведь именно с ним он познакомился первым. Почему же коллекция Олега Петровича уцелела?

– Ты зубки его ротвейлера видела? – в ответ поинтересовался Вадька. – И замочки у него в доме тоже не слабые. Наверняка и собственная служба безопасности имеется, которая при любом несчастном случае весь город на уши поставит, но до правды докопается. Нет, Спец жадный и подлый, но не глупый, предпочитал грабить тех, кто не мог себя защитить. Я так думаю, что ему идея всей аферы как раз и пришла в голову на оплаченной Остапчуком выставке мебели. Он миллионеру лапши на уши навешал, средства на экспедиции получил и начал на его денежки собственный бизнес крутить. Остапчук, выходит, тоже пострадал, только по-другому.

– Ничего, он на Лушиных сокровищах свое возьмет, – пробурчал Сева. – Я вот над чем который день голову ломаю! Почему они не взяли у Грезы Павловны деньги? Если для самого Спеца это копейки, то его подручным и они бы сгодились.

– О, тут надо отдать негодяю должное, в его шайке господствовала редкая дисциплина. – Греза Павловна оказалась весьма хорошо осведомленной о деталях следствия. – Было в Спеце нечто зловещее, заставлявшее подчиненных отчаянно бояться его и подчиняться беспрекословно. Он велел им брать одну старинную мебель, они так и поступили, а потратить минутку на обследование вполне современного книжного шкафа не решились.

Греза Павловна небрежным жестом прекратила всякие разговоры о Спеце как о предмете, не стоящем внимания, и велела наполнить бокалы.

– Эллочка, деточка, подай мне вон ту шкатулочку. Да, да, вон ту с краю. Спасибо, милая. Теперь, дорогие мои, должна сказать, что у меня в запасе есть еще и в-четвертых, – она лукаво улыбнулась. – Только прежде чем к нему перейти, я намерена сказать речь, уж потерпите, пожалуйста. Дорогие ребята, я прекрасно сознаю, что вы считаете меня старой женщиной со странностями. Не возражайте, пожалуйста, в вашем возрасте это вполне естественно и к тому же это, вероятно, правда. Но несмотря на все мои странности, поверьте мне, я отнюдь не глупа. Я никогда бы не продала коллекцию, ведь она – плод трудов моего мужа, и тем более не продала бы ее за границу. Но раз уж так случилось и ничего поправить нельзя, полученные деньги дадут мне возможность достойно прожить немногие оставшиеся мне годы. Вы со свойственной вам деликатностью не поинтересовались, за какую сумму пошла моя мебель, но я скажу вам сама, – она сделала эффектную паузу, а потом торжественно провозгласила: – Двести двадцать семь тысяч долларов.

Ребята дружно ахнули, Сева, не сдержавшись, восторженно присвистнул.

– Должна сказать, что я написала племяннице моего мужа, – продолжала довольная их реакцией старушка. – Она библиотекарь в крохотном городке где-то под Омском, такая же одинокая, как и я, только намного моложе, ей всего тридцать. Она приедет и будет жить со мной, теперь я имею на что содержать двух человек. Мы будем путешествовать, купим дом за городом, может, здесь она найдет себе мужа, пойдут дети, и вокруг меня будет большая любящая семья. Я мечтала об этом всю жизнь! Но повторяю, я не глупа и прекрасно сознаю, что если бы не вы, мои дорогие, вместо радужных перспектив у меня была бы впереди только пустая квартира и беспросветная старость.

– Ну что вы, Греза Павловна, мы здесь совершенно ни при чем, – скромнейше возразила Кисонька.

– Позволь усомниться, дитя мое. Мне как-то не верится, что фотографии моей коллекции сами собой передались по (как там называется?)… да, по факсу, прямо во время торгов. И почему, собственно, на экранах всех компьютеров аукциона появилась надпись «Коллекция краденая»? И не исчезала, пока все участники и администрация не ознакомились с фотографиями и протоколом допроса главаря шайки? Мой дорогой компьютерный гений, не подскажете ли, кто мог такое проделать?