Большая книга перемен - [174]

– Не понял. Не поминает мертвых из-за любви к живым? А ее, Даши, значит, будто и на свете не было?

– Она была. Но мы же о метафизике говорим, правильно?

– Да? – удивился Павел. – Ладно, о метафизике. Про это твой архимандрит тоже что-то изрек?

– Изрек. Некрещеные в загробной жизни остаются под властью демона и в узах первородного греха как проклятия. Они – темное сокровище вавилонского царя, о котором говорится в Библии. Служить погребение над некрещеным и петь «со святыми упокой» – это значит лгать и ложью расширять власть демона над ними.

– То есть им же будет хуже?

– В какой-то мере.

– Да как же хуже, если хуже быть не может? Что хуже ада? Ты издеваешься, что ли, отец Михаил? Даша – темное сокровище вавилонского царя, дьявола то есть? Это же ни в какие ворота не лезет! Между прочим, извини, мы ее все-таки отпели. В церкви при кладбище. Там поп даже ничего не спросил.

– Я его знаю, он человек простой, доверчивый. Если люди решили отпеть, он верит, что у них есть на это право.

– А на самом деле права нет?

– Нет.

– Почему?

– Странный ты, Павел Витальевич. В Бога ведь не веришь, как я начинаю догадываться, а от Бога милости просишь. Противоречие.

– Да я хочу верить, но вы же мне и мешаете! Попы, в смысле.

– Эту песню я слышал. Давай не будем расширяться. Ты обижаешься – я не стал служить панихиду, заупокойные молитвы читать отказался. Но с таким же успехом ты мог бы обратиться и к раввину, и к мулле. Больше того, ты мог бы позвонить начальнику военного округа и потребовать, чтобы твою невесту похоронили на лафете и под салют. И что скажет начальник? Извините, не могу, она в армии не служила, присяги не давала и погибла не на поле боя. Ты ведь не удивишься?

– Браво, отец Михаил! – сказал Коля и даже немного похлопал в ладоши, одобряя.

Отец Михаил посмотрел на него укоризненно:

– Перестаньте, мы не в театре!

– Извините. Но я первый раз слышу, чтобы священник так доходчиво объяснял.

– А вы разве еще кого-то слышали?

– Нет. Читал кое-что. Журнал «Фома», еще что-то. Я интересуюсь этим. Ищу путь, можно сказать, – сказал Коля таким голосом, словно уверен был в одобрении батюшки. Но тот остался равнодушен.

– Да постойте вы со своими путями! – сказал Павел. – Еще вопрос, отец Михаил. Я-то вот – и крещеный, и все-таки верующий, хоть ты сомневаешься. Я хоть чем-то могу ей помочь? Меня-то Бог может услышать? Почему мне молиться нельзя?

– Я уже объяснил. Хуже сделаешь.

– То есть ничего нельзя сделать? Архимандрит на этот счет тоже молчит?

– Налейте-ка еще, – сказал отец Михаил.

Павел налил.

Отец Михаил выпил и сказал:

– Не молчит. Говорит следующее: для облегчения загробной участи некрещеных святые отцы рекомендуют подавать милостыню, раздавать духовную литературу, кормить бездомных животных и птиц.

– И это ты опять всерьез? Не издеваешься?

– Зачем мне это?

– Хорошо. Еще один вопрос. Самый простой и самый сложный. За что? Что архимандрит глаголет на этот счет?

– При чем тут архимандрит? Давно сказано: есть промысел божий и проникнуть в него никому не дано. Но причины всегда имеются.

– Точно и верно, отец Михаил! – не удержался Коля, который, похоже, просто влюбился в священника, умеющего говорить просто и ясно.

– А других объяснений никто еще не сочинил? – спросил Павел.

– Их не сочиняют, они есть.

– Все равно не понимаю. Почему я, сволочь, ворюга, сладострастник, душегуб – жив, а она погибла? Почему у меня шансы на рай есть, потому что, повторяю, ты ошибаешься, Михаил, я верую и я крещеный, а у нее нет? Ведь из ада в рай уже не переводят? После смерти не исправишься? Кстати, тоже почему? Жизнь ведь это что? Череда изменений. Значит, после смерти все-таки жизни нет, если измениться нельзя? Условно-досрочного освобождения из ада не предусмотрено? За хорошее поведение?

– Простите, отец Михаил, но теперь ему браво, – сказал Коля. – Я бы на такой вопрос не ответил.

– И я не отвечу, – сказал Михаил. – Да, душа некрещеная будет терзаться. Возможно облегчение участи? Думаю, да. Если те, кто остался, будут что-то делать. Естественно, не только птиц кормить, вы же понимаете. Будете что-то хорошее делать – будет меньше зла на земле хотя бы на каплю, сатане меньше радости, а душе вашей покойницы полегче будет.

– Два-один! – сказал Коля и тут же сложил ладони. – Отец Михаил, не сердитесь. От простоты душевной.

– Да нет, не от простоты, – сказал отец Михаил.

– Ты с ним поосторожней, – предупредил Павел, нехорошо усмехаясь. – Батюшка наш насквозь людей видит.

– Если вопросов нет, то я пошел бы, – сказал отец Михаил. – Жена болеет…

– Сейчас пойдете. На посошок! – налил Павел. – Выпей, Михаил, а я кратенько кое-что расскажу. Я об этом давно думал. Ты говоришь: есть промысел божий. Но он ведь касается и жизни на земле, а не только Царства небесного?

– Естественно.

– Хорошо. То есть от того, как ты тут живешь, зависит, что с тобой будет после смерти. Или не зависит?

– Зависит. Но еще и от того…

– Извини, перебью! От того, крепко ли веруешь, молишься ли, исповедуешься ли и так далее. Знаю. Но и просто от жизни, от того, кто как себя ведет, зависит?

– Да.

– Тогда слушай историю. Есть у меня знакомый, Владик зовут. Подлюга – живого места нет. Да еще и кокаинщик. И вот он однажды этого кокса нанюхался и поехал по городу. Вылетел на тротуар и сшиб женщину с девочкой. Насмерть обеих. Сразу. И скрылся. Но на его беду были свидетели. Нашли, началось разбирательство, следствие и тому подобное. Следователей, адвокатов, прокурора, судей – всех Владик, конечно, подмазал, кого прямо, кого через третьих лиц. Кто-то взял, кто-то не взял, но результат налицо: сочинили дело, по которому вышло, что женщина с девочкой вышли на проезжую часть, а Владик хотел свернуть, чтобы не сбить, а они растерялись и сами бросились ему под колеса. И ему не только условного срока не дали, у него права не отобрали, штрафа даже за превышение скорости не наложили. Ни-че-го! А месяца через два встречаю его в Успенском соборе. Говорю: чего, Владик, грехи замаливаешь? Да, говорит, недавно с сыном пособачился, не сдержался, матом его ругал. Нехорошо. Я говорю: нет, Владик, я про женщину и девочку. Так он весь засветился. Конечно, говорит, нехорошо получилось, но ты представляешь, говорит, я специально узнал, они чуть ли не вообще мусульманки, потому что мама полукровка, отец дагестанец, хотя в мечеть никто не ходит.