Большая игра - [51]

Майор Костенко служил не только по разведывательной линии, но и по дипломатической. И весьма неплохо служил. Летом 1870 г. он возглавил небольшое посольство в Бухару и сумел склонить эмира Музаффара на сторону России в нашем конфликте с Хивой. Не знаю, как ему удалось подобное при активном сопротивлении англичан, но миссию свою он выполнил блестяще, за что получил Св. Анну III степени. Он так же писал статьи и книги с различными статистическими сведениями о Средней Азии, публикуясь в «Военном Сборнике», «Туркестанских Ведомостях», «Голосе» и «Русском инвалиде».

Глядя на старших товарищей, я поймал себя на мысли, что мало-мальски уважающий себя разведчик должен обязательно что-нибудь писать и публиковаться в газетах. Иначе нельзя, неприлично. Один я, да еще, пожалуй, Шауфус, были здесь белыми воронами.

То, что меня допустили в такое общество, говорило о многом. Намечалась очередная разведывательная операция. И хотя меня посвятили не во все детали, все равно, подобное выглядело знаковым событием.

Обсуждали разведку местности вдоль Аму и настроение тамошних жителей. Меня ни о чем не спрашивали, и я больше молчал, вникая в нюансы и обучаясь нашему ремеслу.

Спустя несколько дней Паренсов отправился через Самарканд и Бухару к берегу Амударьи. Сопровождал его Терентьев, три казака и проводник из местных. С собой они взяли несколько лошадей с каким-то грузом. Похоже, затевалось что-то интересное. Хотя, все интересное сейчас так или иначе связано с будущей войной.

С каждым днем все отчетливее становилось ясно, что война с Хивой приближается. Несмотря на то, что мне здесь порядочно надоело, я не хотел пропустить эту войну и покидать Среднюю Азию в самый ответственный момент. Правда, имелся вариант успеть съездить в столицу, жениться и вернуться обратно. Но это подразумевало, что все пройдет скомкано, не как у нормальных людей — и сама свадьба, и медовый месяц, и дорога туда и обратно. Мы с Катей можем и подождать, тем более в таком важном для каждой девушке деле. Имелся и еще один резон — если со мной что-то случиться на войне, если меня убьют, то зачем жениться и портить ей жизнь? Нет, уж лучше пройти эту кампанию, затем взять отпуск, жениться, отправиться в свадебное путешествие по Европе и подарить Кате хотя бы два-три года спокойной жизни. Насколько я помнил, следующая война должна состояться с Турцией, и не раньше 1877 г.

Рассуждая подобным образом, я наделся, что все сложится благоприятно, и мы будем счастливы — и Катя, и я, и наши семьи. А там, как Бог даст. Может вообще получится две свадьбы сыграть одновременно, нашу с Катей и Скобелева с Полиной.

Продолжались занятия с эскадроном. Егоров взял на себя стрелковую часть, а Рут — кавалерийскую. Минувшие месяцы не прошли впустую, эскадрон постепенно превращался в то, что я желал увидеть.

В конце ноября в Ташкент прибыл первый представитель царской семьи. Им оказался мой товарищ по Академии, великий князь Николай Константинович Романов. Как и я, он носил звание ротмистра и числился в лейб-гвардии Конном полку. Его сопровождала свита из нескольких человек, включая личного адъютанта Евгения Варпаховского.

Генерал-губернатор Кауфман устроил гостю строгий, по протоколу, прием. Николай имел исключительный статус. Он стал первым Романовым, поступившим в Академию Генерального Штаба. Одним лишь этим поступком великий князь приобрел немало симпатии, символизируя близость Царской Семьи к простым офицерам. Тем более, прибыв в Азию, он вновь получил пальму первенства — теперь как первый Романов, добравшийся до Ташкента. Так что к нему относились с изрядной симпатией.

Николай вел себя любезно, открыто и никак не подчеркивал своего уникального положения. Посетив офицерское собрание Александрийских гусар, он был представлен дамам. Меня, и то, что мы вместе учились в Академии, он не вспомнил.

Официально Романов получил статус офицера по особым поручениям при штабе Туркестанского края. Чем конкретно озадачивал его Кауфман, да и озадачивал ли вообще, гусары не знали.

Николай оказался первой ласточкой. В середине декабря в Ташкент прибыл еще один член Российского Императорского Дома, Евгений Максимилианович Романовский. Он носил титул князя и герцога Лейхтербергского. Его матушка, великая княгиня Мария, приходилась родной сестрой императору Александру I и Николаю I. Он был флигель-адъютантом*, а службу проходил в лейб-гвардии Уланском полку. Обращаться к нему следовало «ваше императорское высочество». Естественно, и у него имелась личная свита.

Репутацию герцог имел спорную, не сказать, чтобы хорошую. Ходили слухи о его не слишком-то высоких нравственных качествах и некоторых финансовых трудностях, которые он решал различными способами.

Ташкент переживал дни необычайного оживления. Последней каплей стало прибытие наследника престола, Николая Александровича Романова. Вместе с ним приехало более двухсот человек — офицеры, дипломаты, рота охраны Уральских казаков, инженеры, литераторы и художники, включая Верещагина и Каразина, а также правоведа и члена Государственного совета Победоносцева. Те, кому невероятно повезло, вошли в свиту. Она являлась вполне официальным подразделением и носила название