Большая игра - [32]

Здесь самое широкое место реки, сюда и привел друзей Крум.

— Тут, — сказал он.

Мальчики все не раз перепрыгивали речку у горбатого мостика, но здесь…

— Поспешим! — торопил друзей Крум. — Времени у нас в обрез! Нечего собирать зевак вокруг!

Широкое каменное русло реки содержалось в чистоте, здесь регулярно убирали тину и наносную грязь. От нагретых солнцем камней исходило приятное тепло, речная долина казалась уютной, просторной и тихой. Шум автомобилей слегка доносился откуда-то сверху и замирал, и, только когда на мосту загорался зеленый свет, глухой гул сотрясал темные своды моста.

— Бочка, с разбегу, да? — спросил Иванчо и, отойдя подальше, разбежался, будто и в самом деле собрался прыгать.

— Да подожди ты, стой! — недовольно крикнул Спас. Иванчо остановился у самой реки, едва удержав равновесие, и отступил назад.

— Не останови ты меня, я запросто перепрыгнул бы! — засопел он.

— Ну что ж, прыгай! — рассердился Спас, стараясь не замечать новый костюм Иванчо.

— И прыгну! — продолжая свой бег на месте, крикнул Иванчо. — Без всякого разбега перепрыгну.

— Не выпендривайся, толстяк! — вскипел вдруг Спас. — Еле-еле ползет, а туда же! Без разбега он прыгнет!

Прыгать с места без разбега, поджав ноги и собравшись в комок, — дело непростое, и тут Спасу не было равных.

— Что? — раскрыл рот Иванчо, замерев на месте с поднятыми руками. — Что?

— Толстяк, — четко повторил Спас. — А сам небось боишься, как бы не испортить новый костюм!

— С чего это ты взял? — огорченно засопел Иванчо. Меньше всего ожидал Иванчо таких нападок от Спаса, чьи убийственные удары мяча он героически отбивал от отцовского забора.

И из-за чего?

Из-за какого-то тренировочного костюма!

Андро, как всегда в таких случаях, разбирал смех:

— Придурок, толстяк!

И все это предназначается Иванчо! Хорошо, хоть Паскала нет.

Крум молча ждал, когда приятели угомонятся.

— Вы кончили?

— А чего он задирается! — буркнул Иванчо, но Крум жестом остановил его.

— Или прыгаем, — тихо сказал он, — или расходимся по домам.

Крум взглянул на Евлоги, который чуть заметно кивнул ему, и направился к реке.

Было тихо, над рекой дул легкий ветерок, неумолчно журчала вода. Вверху, по обеим сторонам проспекта, все так же гудели, обгоняя друг друга, потоки автомобилей. Над массивными перилами моста время от времени мелькали фигуры прохожих, из-под свода тянуло сыростью, а там, дальше, над рекой повис, как радуга, тонкий горбатый мостик.

Крум напрягся, разбежался, у самой воды чуть приостановился и в тот же миг оторвался от прибрежной гальки, пролетел над речкой и легко, совсем легко опустился на землю.

Приободрившись, мальчики нетерпеливо задвигались.

Евлоги шагнул назад. Шаг, другой — и, даже не напрягаясь, будто переходит через ручеек, легко махнул на другой берег. И вот он уже рядом с Крумом. Потом так же неожиданно, одним махом, снова перепрыгнул речку.

— Это что же, Бочка? — насупился Иванчо. — Ведь прыгать будем только по одному разу?

— По одному, — сказал Крум.

— И еще по одному, — отозвался Евлоги и опять перепрыгнул через речку.

Он был высокий, легкий, на вид очень хрупкий, и, хотя все время мальчики проводили вместе, только сейчас они почувствовали, какая неиссякаемая энергия кроется в худеньком, но крепком и жилистом теле Евлоги.

«Вот уж друг так друг! — с восхищением подумал Крум. — Самый близкий мой друг. После Яни, конечно».

Крум понимал, что Яни чем-то превосходит Евлоги, но не мог точно определить чем. В душе его они составляли единое целое, как и вся их ватага — Андро, Спас, Иванчо, Дими и, разумеется, Паскал, ведь все они одарили его дружбой, которой хватит на долгие годы.

— Смотрите!

Прижавшись спиной к крутому берегу, Андро стремительно оттолкнулся и помчался, наклонив голову вперед. Бежал он быстро, не рассчитывая шагов, но подпрыгнул слишком далеко от каменной кромки реки и поэтому едва удержался на противоположном берегу. Андро приземлился на самом склоне, уперся руками в землю и только потом выпрямился.

Теперь был черед Яни. И вдруг со стороны горбатого мостика донесся чей-то тонкий крик. Обернувшись, мальчики увидели две знакомые маленькие фигурки.

— Паскал! — встрепенулся Иванчо. — Уроки кончились, идут!

Паскал уже бежал к мальчикам по узкой тропинке у набережной, а за ним белой бабочкой, готовой в любую минуту вспорхнуть, неслась Здравка в своем белоснежном фартучке и с белыми бантиками в коротких косичках.

«Только ее не хватало! — подумал Крум. — А вдруг Здравка проболталась Паскалу? Вот он и пришел к ним в подвал и давай выдавать идеи насчет задуманной бомбардировки».

Помнится, Иванчо сказал как-то Паскалу: «Ну не все ли равно, как это назвать? Наносник, наушник или сопельник? Что Андро нашел в этом смешного?»

Паскал помолчал и вдруг отрезал:

«Надносник!»

«Так это одно и то же. Надносник, наносник — не все ли равно?» — возразил Иванчо.

«Ошибаешься, — причмокнул Паскал, уставившись прямо на него. — Одно без „д“ — значит, ты лепишь его на нос, а другое с „д“ — значит, защищаешь нос».

«Все болтаешь, — заморгал Иванчо. — Или болтаешь или жуешь резинку! Много ты понимаешь!»

«И то, и другое, и третье, — ответил Паскал. — И болтаю, и жую, и знаю. А вот если и ты хочешь знать, то я тебе скажу: „уши“ начинаются с гласной и не нуждаются в этом „д“, чтобы было ясно, о чем идет речь. А „нос“ начинается с согласной, и, если не отделить приставку тоже согласной, будет ерунда!»