Большая чистка сорок четвертого года. Кот привратника - [3]

Отель «Лава» выглядел в точности таким, каким вы его, наверное, и представляли: десятиэтажное черное от копоти строение с огромным полотняным тентом над двумя узкими стеклянными дверьми. Швейцара, конечно, нет и в помине. Сверху неоновая вывеска, и ночью, бьюсь об заклад на что угодно, она прочитывается следующим образом: «Отель л…ва». В вестибюле было еще наряднее: вдоль стен теснились кресла с выцветшей обивкой, а коричневый ковер чистили последний раз во время первой мировой. Публика соответствовала обстановке: шлюхи, алкаши-доходяги, дезертиры, и сидели они все так чинно в ряд, словно позировали для группового портрета. В тысяче точно таких же вестибюлей приходилось мне наблюдать такую же публику в таких же шмотках и с аналогичными повадками. И пепел они стряхивали на точно такой же серо-буро-малиновый ковер, и читали те же колонки спортивной хроники, и точно таким же неопределенным взглядом встречали меня и провожали. Раз в полчаса кто-нибудь из джентльменов вставал и удалялся обделывать свои темные делишки, или, наоборот, возвращалась леди от первого сегодня — или десятого? — клиента. Словом, текла нормальная криминальная жизнь.

Я подошел к стойке портье. Перхоти на его плечах скопилось столько, что хватило бы набить наволочку, а змеиные глазки глядели на меня без какого бы то ни было интереса. На вид ему было лет сорок.

— Дюк Фентон здесь обретается?

Он полистал засаленную книгу записей, поднял голову и ответил кому-то справа за моей спиной:

— Да, мистер Карл Фентон остановился в нашем отеле.

— В каком номере?

Тут он соизволил улыбнуться. И улыбка предназначалась лично мне.

— Очень сожалею, но правила отеля запрещают давать какую-либо информацию о гостях.

— Да в этом гадюшнике никто сроду ни о каких правилах не слыхивал! — попробовал я урезонить мошенника, но портье с головой углубился в чтение «Дейли ньюс».

Внимательно так читал, очень его интересовали всякие-разные события, ну никак не подумаешь, что перед тобой обыкновенный халдей, у которого одно на уме: как бы вот прямо сейчас слупить со случайного посетителя доллар.

— Очень сожалею, сэр.

Перегнувшись через стойку, я вложил между страниц «Дейли» долларовую бумажку.

— Восемьсот пятый.

— Ты, парень, достойный представитель своей профессии, — сказал я. Такое начало не сулило ничего хорошего. Мне стало совсем муторно, когда лифтер осмотрел меня с головы до ног своими незабываемыми глазами цвета свежего кала. В кабине он потеснился поближе к вентилятору. А весу в бедняге было фунтов четыреста, и пот лил с него в три ручья. Струи воздуха разбрызгивали эту малоприятную влагу по всей кабине. Мне оставалось только жмуриться. Уверяю вас, это ничуть не напоминало прогулку по морскому берегу. Он остановил кабину на пятом, где размещались сауны.

— Груз надо прихватить, — буркнул он. — Погоди чуток.

Пар, клубившийся на лестничной площадке, повалил в кабину. Температура здесь была явно выше ста. Сорочка на мне мигом намокла. Через стеклянную дверь сауны я различал передвижения неких обнаженных тел, но туша моего проводника среди них не просматривалась. Минут через десять, когда я уже прикидывал, как выбраться из этого дурацкого положения, он наконец вернулся.

— А где груз? — поинтересовался я.

Он молча нажал на кнопку. Мы поднялись на восьмой. Я вышел из кабины.

— Не суй нос куда не надо, шамес, — посоветовал он, закрывая за мной двери. — А то я тебе рыло начищу — своих не узнаешь.

Еще один миляга. В этом отеле, похоже, других на службу и не берут. После непредвиденной сауны на пятом восьмой этаж показался мне морозильной камерой. Горничная проветривала 801-й, из открытой двери в коридор летела свеженькая уличная гарь. Нет, недаром я частный детектив — смекнул, что где-то неподалеку должен быть и 805-й. Шутка.

Я постучал в дверь и замер, прислушиваясь. Мистер Дюк Фентон не отозвался. Я постучал снова — посильнее. Результат тот же. Толкнул дверь — она отворилась. Я осторожно шагнул в номер, правой рукой придерживая в кармане кольт, который прямо-таки вибрировал от возбуждения.

Окно было открыто — занавески парили на сквозняке параллельно полу. Внимание. На стуле чемодан. На кровати белая сорочка. Выглаженная, только что из прачечной. За исключением торчащих из ванной комнаты ног, обутых в ботинки фирмы «Флоршейм», я не заметил в номере ничего странного.

II

Две в грудь, одна в голову. Круто. Я повернул убитого набок, залез во внутренний карман его пиджака и вытащил бумажник. Денег в нем не оказалось, зато визитных карточек было более чем достаточно: Карл Фентон, Карл В. Фентон, Дюк Фентон, а на одной даже Фентон В. Карл-свелл. Судя по всему, задаток в двадцать зеленых я получил не зря. Ушлый был мужчина этот Фентон.

Я вернул труп в прежнее положение, вымыл руки, на цыпочках прошел к входной двери и вывесил снаружи табличку: «Просьба не беспокоить». В самом деле, Фентон в смене постельного белья уже не нуждался, а загляни сюда горничная — и поднимется преждевременный и совершенно нежелательный переполох.

Я открыл чемодан и изучил его содержимое. Бережно, как бабушкины драгоценности, извлек спортивные трусы, нижнюю рубашку, но под ними обнаружил лишь несколько галстуков. Один, кстати, мне даже понравился: такой веселенький, в разводах. Еще мистер Фентон являлся обладателем четырех сорочек (белой, черной и двух розовых), полотенца, позаимствованного им в питсбургском отеле «Метро», склянки одеколона, пары носков и пачки презервативов. Жалкий ублюдок. Относительно его времяпрепровождения в больших городах все стало ясно. Только дырка в голове, эта трагическая точка в бесхитростной истории его жизни, представляла для меня определенный интерес.