Болонская кадриль. Очаровательная идиотка. Последняя сволочь - [33]

— Никогда в жизни не слышала столько пальбы, и надо же, чтобы все это обрушилось на меня сразу после свадьбы!

Санто попытался обнять жену, но она с неожиданной яростью стала вырываться.

— Оставьте меня! Вы ничуть не лучше остальных! Вы клялись, что если я и не питаю к вам пылкой страсти, то хотя бы смогу жить тихо и спокойно, а сами устроили настоящее сражение!

Надеясь успокоить жену, Санто снова попытался заключить ее в объятия, но Тоска продолжала отбиваться:

— Отстаньте! Говорю вам: не трогайте меня!

— Может, вы и в самом деле оставите молодую даму в покое, синьор, а?

На пороге комнаты опять стоял улыбающийся сержант, а за его спиной в темноте поблескивало дуло ружья карабинера. Мгновение Тоска молча созерцала эту картину, потом свернулась в клубочек и зарыдала. На сей раз у нее началась настоящая истерика. Санто бросился было на помощь, но сержант его опередил:

— Позвольте мне! Я-то к таким вещам привык, синьор, а вы еще новичок!

Он уселся на кровать рядом с молодой женщиной и начал тихонько поглаживать ее волосы, руки, спину.

— Ну-ну-ну, моя голубка… моя горлица… Дышите глубже… Закройте глазки, мой ангелочек…

Вытаращив глаза, Санто наблюдал эту картину. Он уже открыл рот, собираясь крикнуть, но сдержался и тяжело осел на стул, так и не издав ни звука.

— Нет, этого просто не может быть! Тут явно что-то не так… Я женюсь, и по этой причине, с молчаливого согласия родителей, при всем честном народе начинается незнамо что… Какой-то выродок оскорбляет меня прямо в мэрии… потом меня избивают в церкви… Я убегаю в горы, чтобы нам с женой никто не мешал… и тут парень, которого я ни разу в жизни не видел, задает мне трепку и привязывает к стулу… Потом появляется мой побежденный соперник и расквашивает мне физиономию… Выстрелы хлопают, как ракеты во время фейерверка… И в довершение всего, когда у меня появляется надежда, что мы с женой избавились от банды сумасшедших, приходит сержант карабинеров и принимается ласкать мою жену прямо у меня на глазах! Нет, что ни говорите, а здесь точно должна быть какая-то чертовщина…

— Я не ласкаю вашу жену, синьор, я ее лечу! — сурово возразил сержант. — Поглядите, она уже немного успокоилась… Все-таки рука Карло Коррадо — это вещь, и, между нами говоря, найдется немало женщин, только и мечтающих ее присвоить! Но у меня есть Антонина! И я ей верен! Всегда верен жене и родине — таков сержант Коррадо!

Фальеро наконец взял себя в руки.

— Что ж, сержанту Коррадо следовало бы убраться отсюда, да поживее!

— Минуточку!

— Что?

— Я сказал: минуточку, синьор! Потому как есть ведь еще эта история с выстрелами… Может, потолкуем немного о них, а? Если хотите знать мое мнение, эта стрельба ужасно подозрительна!

— Еще бы нет!

— А, вы признаете? Вы ведь сказали, что приехали сюда в свадебное путешествие?

— И это правда.

— То-то и оно, что нужны доказательства, синьор! Я слышал, что иногда брачную ночь стараются украсить звуками мандолины, гитары, аккордеона, флейты или арфы, а особо воинственные в крайнем случае пускают в ход рожки и трубы, но чтоб палили из револьверов — никогда! Может, где-нибудь в Африке, у дикарей, такое и случается, но не у нас! И потом… ваше лицо…

— Оно вам не нравится?

— Оно отвратительно, синьор, просто отвратительно… Лицо вампира, не удосужившегося умыться после трапезы!

— Я не позволю вам разговаривать со мной в таком тоне!

— Простите, синьор, это не я, а ваша мать.

— Моя мать?

— Да, Италия, которую я воплощаю благодаря этой униформе. А кроме того, я слышал, как эта молодая дама кричала, чтобы вы оставили ее в покое. По-моему, вы тут чинили насилие…

— Да это же моя жена!

— Даже если вам удастся это доказать, синьор, имейте в виду, воспитанный мужчина не должен навязываться… Морано!

— Да, сержант?

— Понаблюдайте-ка за этой парой — не скажу преступной, а возможно даже и не подозрительной, но странной! Вот самое подходящее слово: странной! А я тем временем загляну в комнаты — кто знает, может быть (слышите, Морано, я подчеркиваю эти слова: может быть), обнаружу там corpus delicti[6].

— Чего-чего, сержант?

— Слишком сложно для вас, Морано! И не настаивайте, это было бы проявлением весьма дурного вкуса… Синьора, синьор, мы скоро увидимся, э!

Сержант отвесил поклон по всем правилам итальянской вежливости и вышел в гостиную, где и провел некоторое время, пересаживаясь с кресла на кресло и мечтая, как было бы здорово подарить Антонине такие же. Потом он заглянул во вторую комнату, но и там не нашел ничего подозрительного. Зато на пороге кухни Коррадо замер как громом пораженный. Быстро возвратясь в спальню, сержант не стал скрывать обуревающие его чувства.

— Я только что побывал на кухне… Потрясающе! Это напомнило мне землетрясение, которое я, увы, однажды наблюдал в Калабрии… Так что за страшная сцена происходила у вас на кухне?

— Я уже битых полчаса пытаюсь вам это объяснить! — буркнул Санто.

— Что ж, синьор, я вас слушаю.

Фальеро рассказал обо всем, что случилось на вилле, с тех пор как туда приехали они с Тоской. Когда он умолк, сержант задумчиво погладил усы.

— Надеюсь, вы бы не посмели разыгрывать сержанта карабинеров, синьор?