Больные ублюдки - [18]

«Кролик», — отдалённым эхом из прошлого донесся до меня шепот Куколки, когда мой взгляд упал на декоративный набалдашник трости. Оскаленная морда белого кролика с прижатыми к голове ушами.

Кролик.

Ее кролик.

Прочертив тростью круг, я повернулся и снова сел в машину. Взвизгнув шинами, я рванул вперед по грунтовой дороге, оставив позади себя густое облако пыли. Когда-то она была мощеной и гладкой, но теперь стала заросшей и разбитой. Машина с ревом неслась по дороге, минуя ухабы и извилистые повороты. Приблизившись к финальному изгибу дороги, я крепче сжал руль.

Сразу за ним раскинулся величественный вид на особняк Эрншоу. Дом, который зародил во мне биение жизни, и нанёс сокрушительный удар, уничтоживший то подобие сердца, что у меня когда-то было.

Когда из-за поворота показался край здания из коричневого кирпича, у меня перехватило дыхание. Мох и сорняки плотным роем саранчи облепили некогда прекрасный дом, совсем как те длинные ползущие растения на воротах. Внешняя разруха отражала то, что на протяжении долгих лет происходило у него внутри.

Я знал, что тут больше не осталось тех, кто заразил это место своим ядом, но она была здесь.

Я, наконец, вернулся, чтобы ее забрать.

Остановив машину прямо у входа, я посмотрел на ведущую к главным дверям лестницу. Перед моим мысленным взором исчезли, обнажив дорогое лакированное дерево, сорняки, обвивающие большие дубовые двери, через которые меня тащили, когда я был ребенком. Бронзовая ручка сбросила с себя рыжевато-бурую ржавчину, снова заблестев на солнце. Заросли травы на газоне исчезли, оставив после себя лишь акры ухоженной земли, а в мертвой и пожухлой цветочной изгороди, обрамляющей дом, проступили новые цвета — насыщенные красные и желтые — разогнав тернии темноты и ночи. В моем сознании поместье Эрншоу снова предстало передо мной в своем первозданном виде.

И я тоже снова вернулся туда. В ту ночь, когда меня увезли. Забрали от моей любимой ... моей Куколки…моего дуновения ветра, моих парусов… моей души...

***

Дверь распахнулась. Из нее вышел мистер Эрншоу в сопровождении "дядей", которые волокли меня за собой. Когда они протащили меня по ступеням и швырнули в ожидающий у дома фургон, я так сильно стиснул зубы, что казалось, они вот-вот раскрошатся.

Как только меня бросили в багажник, фургон тронулся с места. Я сидел в темноте, колотя окровавленными кулаками по стенам и пытаясь найти выход.

— Куколка! — кричал я. — КУКОЛКА!

Я кричал снова и снова. Кричал до тех пор, пока не сорвал голос. У меня подкосились ноги, и я проигнорировал пронзившую меня боль, которая напомнила мне о том, что они со мной сделали. Один за другим, месяц за месяцем. Никаких поблажек. Никаких передышек.Только они позади меня, кряхтя и задыхаясь, вонзаясь в меня, прижимаясь грудью к моей спине.

Что они теперь сделали с Куколкой. Моей Куколкой. Её глаза… её глаза, когда этот жирный хрен привел ее в комнату. Она едва стояла на ногах, по бедрам текла кровь. Заплаканная, бледная... загубленная.

Моя хрупкая живая кукла сломалась.

Я ещё раз прокрутил в голове то, как вонзил нож для писем в шею дяде Эрику, ему в грудь, в живот. Вспомнил кровь, которая брызнула мне на кожу — горячая, свежая, с сильным металлическим запахом. Её вкус, когда она попала мне в рот, ее терпкий букет, раскрывшийся у меня на языке — вкус его смерти. Вкус моего победного убийства. И почувствовав, как у меня под пальцами замедляется его пульс. Увидев, как угасает в его глазах жизнь.Я ощутил, как во мне запульсировала неведомая сила.

Я это сделал.

Я вырвал из него жизнь. Своими руками.

Ради Куколки. Ради моей Куколки.

Мы так долгоехали, что я уснул. Когда я проснулся, на улице было еще темно. Мужчина, одетый во всё черное, рывком вытащил меня из фургона и поволок к высокой водонапорной башне. Она была белой, но на ней не имелось никаких обозначений. Я огляделся: вокруг не было ничего, кроме бескрайних полей. Мужчина притащил меня к основанию башни и открыл дверь. Он толкнул меня вперед. Споткнувшись, я влетел в башню и увидел уходящую под землю лестницу.

Схватив меня сзади за шею, мужчина пихнул меня дальше.В кромешной темноте я спускался всё ниже и ниже, пока не оказался у железной двери. Звякнули засовы, раздался скрежет металла, затем открылась дверь, и меня втолкнули внутрь. Я распахнул глаза. Передо мной предстали бесчисленные ряды клеток. Потом из темноты показался человек. Старик. Встретившись с ним взглядом, я тут же предупреждающе поджал губы. Он мне улыбнулся.

Я представил себе его смерть. Пущенная ему в рот пуля, вышибла бы ему мозг, разворотив всю заднюю часть его тупой башки. Грубо. Кровожадно. Жестоко.

— Ты связался с не теми людьми, парень, — произнёс он и покачал головой.— Здесь долгие годы тусовалось много разных отморозков; некоторые из них были подростками, но ты, пожалуй, один из самых молодых за всю историю.

Мужчина позади меня рассмеялся и потер рукой мне по спине. Я дернулся вперед и, развернувшись, пристально уставился на этого козла. Я ненавидел прикосновения.

— Многим моим людям понравится, что ты так молод.

Я повернулся к старику и смерил его свирепым взглядом.