Больная повесть - [12]
Если взять себе «ничего сверх меры» то добавить — особенно отдыха
Сходила тяжело толстенным катяхом сейчас болит перелом стонет я объявил послеобеденный отдых
Примерно в половине седьмого переход в ночной психопатологический характер проснувшись
— Зачем вы в меня стреляли?
— Кто?
— Ты наверно сыночек…
Я вынужден включать в ответ свой ночной характер невменяемый грубо хотящий спать и не отвечающий на стоны и иные звуки страдания скорее не физического а психического
А хочется пройти теплым днем или вечером по берегу моря среди пальм свободным беззаботным отдыхающим ведь я лишен даже надежды на это жизнь составлена из черных холодных волоконец-промозглостей открытых в ночь с выстрелами страхом и легкими убийствами — холод и тьма их оттуда пьются
Переломные ли для меня сейчас дни буду смогу ли что-то резко менять в жизни — кое-что из этого уже обдумал в дни ожидания смерти скажем отъезд из нашего умирающего для меня города сейчас могу честно сознаться мой серебряный бизнес мне не по душе я взял из этого занятия представление о ремесле вообще подержал в руках ощутил в материале ремесло как одну из основ античности что-то понял в ней и повторять это уже освоенное не очень интересно стало хотя конечно я очень благодарен серебру помогшему в трудную минуту да и должен буду еще некоторое время так зарабатывать деньги впрочем я сужу из усталости и полной занятости другим а когда мог свободно плавить получал удовольствие и от процесса плавки от жаркого красного цвета металла выливаемого в формочку — красивый мужской процесс — и от тяжелых светлых отливок а не только от купюр в любом случае намечаю такие волевые изменения в себе что даже неинтересное занятие серебром смогу если понадобится выполнять успешно без истерик свободолюбия
Вспомнив чувство бездонности семейство таких чувств — похоже что полное мировоззрение и осознанное бытие-в-мире мое бытие с практическими отношениями меня с ситуациями и феноменами мира (со смертью например) требует усвоения в себе (и успокоение отношения) безднических ситуаций введение их в структуру фактуру философского интроарта въявь в экзистенциальные аксиомы требует иметь в себе психосмысловые комплексы в которые можно бездонно проваливаться и уметь с ними обращаться без страха (страх — одна из псевдо-бездн обычно мелких? но пластическое внушаемое сознание может сделать его своей истинной бездной) но нельзя завораживаться падением в них можно думать что Данте опаленный адом нес в себе поэтически эти бездны холод жар ансамбль страданий тут не важно что они в фантазии даже владельца-автора не бесконечны они практически таковы по действию на конечного по силам обитателя зрителя и творца-художника личности сознания они могут оцепенить (или еще что-то эквивалентное) все сознание даже если из бесконечности их нарисована сознанию действует не очень большая но достаточная часть
Первое чувство бездонности — в детском философствовании потом взрослее устойчивей неотвратимей
Такой бездонностью метафизической бездной было отчаянье Киркегора идеей реализованной в действующую в сознании (и с его помощью его средствами на него же само) силу идею-организацию идею-орган настойчиво давящий (терроризирующий) этой идеей на все сознание парадигма самодействующая в отличие от парадигмы логической над коей действует или нет по своему желанию некая иная не завороженная этой парадигмой сила интересна граница сложная переходная амбивалентная область между типами парадигм несущая черты той и другой (вообще такая граница двух областей не пустая как в дихотомии а живая несущая черты их обеих — категория философии или логики трихотомической) Киркегор похоже не в этой области смешения это пример слишком мощной не только угнездившейся в силах экзистенции-сознания идеи но и заворожившей его неотвязным господством ставшей центром стремления и идеей фикс неподвижной но движущей сознание и далеко не к Радости идеей
Человек сформировавший в себе эти бездны продумавший и попрактиковавший свои отношения с ними (и следовательно умеющий жизненные ситуации переносить из опыта пройденного внутри) похоже и есть мужчина осознавший и экзистенциально-принявший все не закрывший глаза неведением равным бегству от ужаса нахождения холодной бездны в себе в полноте деталей состоящей из моего же сознания разместивший идейное смысловое но развитое бытие смерти в себе выстроенное из собственных сил-мыслей
А та воющая собачонка была из ада и я заглянул туда?
Конечно можно выяснять «вычерчивать» такие ужасоносные (но и счастьеносные для полноты) карты всех слоев сознания классифицировать типы элементов идей-аксиом-бездн (и ценностей идеалов целей Я-сознания а нет ли радостных счастливых сияющих бездн которыми тоже можно заворожиться?) способы их соединения и целостного бытия динамики и это разное у людей — и по сложности от смыслового чижика-пыжика до симфонизма и по доминантам и по… как это устроено у слепого в себе? как у философа думающего об этом но не только академически но и личностно лепящего это из своих экзистенциальных сил своей психики-судьбы?
Сейчас у меня мощное интрапластическое ощущение испещренности всего внутреннего на расстоянии смыслового шага бездонными провалами воронками мрака и не от чего отразиться свету моей свечи и они идут и идут в меня
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.