Больная повесть - [10]
Думаю мой «бессовестный» сон был правильным решением теперь нет той усталости и эмоциональной разрытости спаханности тревогой видел эротический сон в коем некая женщина на проспекте Плеханова больной матери которой я помог почти удовлетворила меня посреди проспекта потом промелькнула в окне дома во дворике ее мать объект помощи она привстала с постели благодарила но проснулся я сразу после этого сна совершенно не возбужденным
Заметил за собой сформировавшуюся в дни болезни матери дурную привычку нервно теребить крайнюю плоть на ходу и почти при посторонних как другие грызут ногти эротического возбуждения при этом нет и не может быть никакого (нервное — есть) он висит все это время тряпочкой но что-то все же побуждает к этому подсознательное желание напомнить что удовольствия все же существуют? какая-то эротическая символика?
Мое острое недосыпание было ошибкой следствием или причино-следствием повышенной эмоциональной подавленности ранимости причем само эмоциональное звучание во мне исполнение подавленности — не подавленными тупыми звуками а остро не тихо с хорошей амплитудой а подавляются в этом другие силы и эмоции самогрызение же этими силами организма (собственно не подавленность а подавление) не подавлено а работает делает свое дело
Юлии до сих пор нет десять утра мама страдает пролежнем стонет урывками засыпает
Какой-то неторопливый покой во мне возможно из-за потери чувствительности как-то все исходы похоже приму спокойно даже бодро в обыденных измерениях тут у меня «владение» не столько своими силами сколько своим отчаяньем оно не склонно зацикливать на себе и вообще высовываться в эмоциуме это конечно не прямо-волевое владение скорее так получилось
Восемь вечера
Первый наверно более-менее нормальный человеческий день Юлия пришла с лекарствами и продуктами мама в целом лучше бодрее хотя беспокоит и пролежень заставляет страдать и перелом меня тревожит срастется ли да и нельзя расслабляться с массажем динамизацией легких
Днем побрился ходил в домоуправление за хлебным талоном по дороге купил картошки — жизнь (квази-?) нормализуется маленькая лужица на асфальте в сумерках показалось встрепенулась взбугрилась будто замахала двумя крыльями попыталась улететь не получилось успокоилась улеглась зеркальцем это точно была не птица
Мама стала общительной рассказывает Юлии кулинарные истории и тонкости своего опыта хозяйки завтра будет руководить приготовлением блинчиков
Вечер свободен все же дело по уходу как-то наладилось — остается свободное время благодаря Юлии и не намечается резких изменений в ближайшие дни как бы отшумела стихла буря напряжение
Магистр уже сидел на диване когда я зажигал свечу в своей комнате на том месте где обычно садилась мать на коленях у него уютно сидел кролик тот самый Магистр гладил его и ласково трепал уши ее зовут Лотта сказал он она посмотрела на меня почти весело с девической укоризной что я отнесся к ней неправильно вроде схватил за косу а она уже взрослая почти невеста и пора ей уже ручку целовать но смотрела она на меня с интересом без страха понятно в руках Магистра страх невозможен
Мы довольно долго говорили о фундаментальности боли для человека Лотта кокетничала я записывал то что находил важным неожиданно Магистр придвинул к себе мой дневник казалось заинтересовавшись записанным но не вглядываясь в слова спокойно вырвал последний исписанный лист и сжег его на свече я не противился но удивился он вернул мне дневник на месте листа были маленькие обрывки бумажный шрам
— Это будет текст который никто не прочитал сказал Магистр
— Но я же сам написал его
— Ты не успел его прочитать
— Непрочитанный текст пепел?
Лотта соскочила с коленей не понравился запах горящей бумаги? и выбежала в комнату мамы Магистр за ней конечно Юлия их не заметила
Я не стал восстанавливать вырванный лист главное осталось все же вне торопливых слов на бумаге легко горящих трудно оживляемых в хорошо расположившейся в сознании на философской сцене интроарта смыслофеме смыслонесущем сгустке — а в нем много невербального предвербального и поствербального (смыслового звучания послевкусия уже сказанного слова) и моего и Магистра он умеет невербально передавать смысл — как Лотта на коленях Магистра не убежит ли? пусть присвоить заключить в себе навсегда смысл умертвить его скупой коллекционер смыслов рискует стать тюрьмой смыслов или их кладбищем в лучшем случае музеем живой=теряющий щедрее теряешь богаче живешь
Но есть одно больное исключение
Почему иногда Магистр ведет себя как отец?
6 декабря 1993 г.
Восемь утра ночь прошла в основном во сне с перерывами болел пролежень и истероидная реакция-активность мамы ночной характер стоны жалобы на боли и на меня что я ее не так составил соединил и «теперь все болит» философски (кинематографически голос из бархатной темноты экрана с редкими деталями) это что я не так ее составил не нейтральное высказывание в бреду как малыша исполняет составляет во многом мать организует и его окружение и его сознание потребности обучает развивает так и для мамы сейчас я играю такую роль извне организующего ее беспомощную и физически и психически — но как неумело не по-матерински
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.