Дома меня ждал приятель.
— Твой шеф сам пригласил из Праги Прохазку и ту женщину. Ее фамилия Ружичкова. Он познакомился с ними в онкологической поликлинике, где тоже проходил обследование. Очевидно, пообещал им какое-то чудодейственное лекарство, обнадежил, чтобы потом использовать против Себальды. После смерти Ружичковой тебе звонил не Прохазка — тот уже вообще не мог ходить, а сам главный. Это была ловушка, но ловушка для тебя, дорогой Уотсон… — «Комиссар» грустно вздохнул. — Разумеется, он не мог предполагать, что я буду настолько глуп, чтобы не проверить фактов. Да только реальности и эксперименту он никогда не придавал большого значения.
— Но я сам видел письмо, присланное ему Себальдой!
— Письмо было старое. Она часто писала ему. Но, видимо, этот человек боялся ее, как вообще боялся женщин и жизни. Он и покончил-то с собой из страха.
Мой Герой! Считал, что ему все равно суждено умереть, и хотел заодно уж устранить Себальду, единственного свидетеля его научной несостоятельности.
— У нее же были найдены его деньги, — привел я новый аргумент.
— Он сам тайком принес их. Чтобы они послужили уликой против Себальды. Решил избавиться от нее мошенническим наветом. Мошенничество из добрых побуждений!
Я припомнил несколько подобных же случаев: как Крамер в Вене перекрашивал саламандр, чтобы доказать свою теорию, а в Пилдауне изготовили фальшивый череп прачеловека, чтобы с его помощью доказать существование промежуточного звена между обезьяной и человеком. Мошеннические доказательства ложных теорий! Точно так в средние века выдавали моржовые клыки за рога единорога, которого и на свете-то никогда не было. А обыкновенные желчные камни — за некогда почитаемую чудодейственную панацею от всех болезней — безоар.
— Но нашему делу этим пользы не принесешь, — продолжал мой приятель. — Себальда станет теперь святой. А если она действительно добивается каких-то результатов, пускай хоть любовным уходом или интуицией, то вы в первую очередь должны зафиксировать эти результаты, описать их, всесторонне изучить. И только потом отвергнуть или принять. Мы не можем априорно не признавать факты лишь потому, что они не соответствуют выдвинутой нами теории. Так мы не раскрыли бы ни одного преступления. Не излечили бы ни одной болезни. Ученые не смогли бы открыть ни единого закона природы. Это уже не современная логика, а современное средневековье. Жизнь сложна, полна случайностей и неожиданностей. В конечном счете мы поймем ее, в конечном счете все объясним. Но это требует терпения, братец… И ясного разума. — Он положил руку мне на плечо, и теперь я до конца осознал, что мы говорим на родном для нас языке. У Конан Дойля таких сцен нет. Мой приятель объяснил мне, в чем я ошибся.
И в чем заключалась подлинная болезнь Шерлока Холмса.
Перевел с чешского О. МАЛЕВИЧ.
