Болезнь Холмса - [2]

Я понимал его. В нашем окружном городишке, где-то к северу от Ловосин, он борется со знахаркой. Это подвижник науки.

— С тех пор как я ее выгнал, — продолжал Холмс, — она днями торчит в одном из домишек на площади и принимает больных со всей округи. Тут явно дело в деньгах. Я давно об этом догадывался. Но мне и в голову не приходило, что она способна на убийство. Очевидно, до нее как-то дошло, что Прохазка предостерегал нас, и она убрала его с дороги, как и ту несчастную женщину, и бог ведает скольких еще людей до нее…

— Что же нам теперь делать? Свидетелей у нас уже нет. А кого она выберет следующей жертвой, мы не знаем. Впрочем, я мог и ошибиться. Я тогда не выспался, и, возможно, голос по телефону вовсе не называл Себальду и не представлялся как Прохазка…

Шеф обвинил меня в недоверии к собственным чувствам и разуму, стал говорить, что я ставлю под сомнение познаваемость мира. Он подсел ко мне с видом заговорщика.

— Наконец-то нам представляется случай раскрыть преступление, дорогой Уотсон. И мы сумеем это сделать. Мы подстроим бестии ловушку! Вы приготовите для меня препарат ткани умершей женщины. Завтра я передам его в лабораторию и всем буду говорить, что нечаянно срезал себе родинку. — Он дотронулся до пластыря на лице, — Не пройдет и недели, как весь город будет знать, что я умираю от саркомы. В библиотеке у меня, друг мой, не только детективные романы. Но еще и сейф с кое-какими сбережениями. Если эта убийца падка на деньги, то, по всем законам вероятности, она должна явиться ко мне. Наверняка решит, что я преспокойно позволю себя заговаривать, раз мне по логике вещей остается одно — умереть. Ведь свои опыты я из-за нее до конца не довел…

Я немного побаивался. С такими болезнями шутки плохи. Меланосаркома — безнадежное заболевание. Из срезанной родинки ее черные клетки за короткое время распространяются по всему организму. Еще накличешь беду! И в то же время это был блестящий образец интеллекта Шерлока. Только так мы сможем раскрыть преступление и покарать виновницу. Я не спеша возвращался в больницу. Наш городок отнюдь не Лондон. Самые высокие дома двухэтажные, ни закоулков, ни романтического замка. Убийство не имело подходящих декораций.

В больнице я узнал, что Прохазка умер. Как показало вскрытие, его организм был во многих местах поражен островками буйно разрастающейся ткани. Он приехал сюда из Праги. Похоже, вся Чехия собирается умирать только у нас. Никакого тайно введенного сестрой яда в организме умершего не обнаружилось. Зато диагноз тот же, что у неизвестной женщины. Саркома.

Я сообщил об этом главному, который жалобно стонал и пил вино в своем кабинете.

— В ваших руках мой смертный приговор, — говорил он, передавая лаборанту фальшивый препарат.

Его игра привела меня в восхищение. Это был Шерлок Холмс в исполнении самого Оливье.

— Понятное дело, Прохазка был болен, только потому он и приехал к Себальде. Мои опыты широкой известности не получили. Вот и поклоняются люди чернокнижнице, — поучал он меня, когда мы остались одни. — Она постаралась избавиться от этого человека, потому что он разгадал ее обман… — Тут шеф схватился за мое плечо, словно вдруг почувствовал настоящую слабость. Он был выше меня на голову. Большой любитель спорта. В этот день я впервые заметил, как у него дрожат пальцы. Я перестал полностью доверять ему и решил продолжать расследование самостоятельно. Разумеется, особой ловкости я при этом не проявил…

— Добрый день, пан доктор… — приветствовала меня Себальда, когда я вошел к ней и хотел начать разговор с описания своей мнимой болезни, — Конечно же, я вас знаю. От ваших пациентов. Они вас, в общем-то, любят, — Она сидела напротив меня в маленькой каморке и вязала. Кожа на ее руках растрескалась от грубой работы. — Нет, я не помешала опытам вашего шефа. Я только хотела помочь ему, потому что его препарат не давал больным никакого облегчения. Наоборот, скорее приносил вред. А после того, как я стала вести с пациентами свои беседы, он напечатал статью в научном журнале. Впоследствии он убедился, что это, собственно, была статья о моем лечении. Вот он меня и выгнал… Но таким образом ничего не докажешь.

Она говорила разумно и спокойно. Когда-то это была довольно красивая женщина, и мне казалось, что в ней и сейчас таится большая сила. Во всяком случае, руки у нее не дрожали, как у Холмса.

— В чем вы можете меня упрекнуть? В том, что я беседую с людьми, которых вы уже отказываетесь лечить? А вы думаете, было бы лучше, если бы они умирали в одиночестве? Я говорю с ними не о загробном мире, а о жизни и о том, как уйти из нее спокойно. Разве не то же самое делала медицина на протяжении целых столетий? — Она обернулась к книжному шкафу. — Еще в семнадцатом веке Роберт Бойль, отец нынешней химии, рекомендовал для лечения желудочных заболеваний порошок из кожи подошвы много ходившего человека. Да и сейчас чем только порой не лечат. Все зависит от отношения к больному, от того, кто лечит. Я не собираюсь конкурировать с вами. Не удивляйтесь, что я читаю книги. Образованностью похвастаться не могу. И была бы рада, если бы кто-нибудь помог мне разобраться, в чем причина моих успехов…