Болевой синдром - [10]

— Рамазанов на земле много.

— Мне один нужен. Тот, кто тебя тут держит.

Томаз закрутил головой:

— Чувствую, ты ошибся, парень. Я на рынке подсобный рабочий, понимаешь?

— Понимаю. Ты селедку в лотки раскладываешь и дорожки по вечерам подметаешь, мусор носишь. За все это получаешь копейки, так?

У Томаза, до этого говорившего по-русски на удивление чисто, зазвучали кавказские акценты:

— Давай не будем считать чужие деньги, слушай. Тебе нужен Рамазан — ищи. Я в этом деле не помощник. Если у тебя к нему рыночные вопросы — давай сами решим, слушай. Не обижу, был бы хорошим товар.

— Мне Рамазан нужен, и ты скажешь, где он. Не сейчас, так после. Мы встретимся еще, и ты поймешь, что молчание — не всегда золото.

Томаз улыбнулся:

— Пугать не надо, ладно? Я знаю, что если заговор, то вот тогда мне хуже уже не будет, это точно. А встречаться с тобой я больше не хочу. Мог бы не предупреждать, но предупреждаю: на рынке больше не появляйся. Иначе тебя просто…

Просторный салон «Опеля» позволил Женьке нанести два коротких удара левой. Здоровяк уронил руки с колен и ударился мордой о рулевое колесо, жутко, со стоном, стал втягивать в себя воздух. К ногам его упала золотая зажигалка. Зырянов поднял ее, открыл дверцу, но, прежде чем выйти, сказал:

— Это ты мне собираешься диктовать, где в Москве можно ходить, а где — нет? Я за нее руку отдал, а ты мне… Ты не персики продавай, ты к себе езжай и там порядки устанавливай. На твои деньги пацанов моих погробили, и ты же еще хозяина Москвы из себя корчишь! Ладно, зажигалочку я тебе верну, но разговор уже в ином ключе пойдет. Так что вспоминай, по какому адресу Рамазана найти можно. От души рекомендую вспомнить.

Женька вылез из машины и не спеша отправился по грязному тротуарчику к автобусной остановке. А к «Опелю» тотчас подскочил худощавый, желтый то ли от Боткина, то ли от наркотиков мужичонка лет тридцати:

— Шеф, муниципалы вот-вот приедут, а ты тут рассиживаешься.

Томаз наконец отдышался, вытер обильный пот, покрывший лысину:

— У нас все чисто?

— Вроде бы. Как ты говорил, все сделали, комар носа не подточит.

— Этого видишь? — показал он глазами на Женькину спину. — Скажи Борису, Рублю, пусть ведут его. Надо узнать, где живет. И если получится, отобрать зажигалку.

— Как это — если получится? У однорукого-то? Да Борис его пальцем раздавит!

— Крови не надо…

* * *

Автобус пришлось ждать минут десять. Рабочий люд был уже у станков и за столами, а для праздношатающихся график движения общественного транспорта и предусматривал такие паузы.

— Мразь! Во мразь! — Женька ходил по остановке и никак не мог успокоиться. — Ладно, еще пообщаемся! Обменяемся мнениями и по национальному вопросу.

Минут двадцать автобус тащился к ближайшей станции метро. На другой стороне улицы стояли киоски, столики: там можно было купить и выпить водку в пластмассовых стаканчиках и закусить горячими сосисками. Женька немного поколебался, потом, решив, что выпить ему просто необходимо за вредность общения с мразью, нырнул в переход и вынырнул возле окошка, за которым восседала красивая девочка.

— Красавица, согрей.

Та заулыбалась:

— Прямо тут, что ли?

— Так некуда мне тебя пригласить.

— Ха! Были бы деньги…

Зырянов вытащил тугой кошелек, пристально посмотрел на чистенькое личико блондинки:

— Это есть, что дальше?

Щечки продавщицы тотчас вспыхнули:

— Хам!

Она рассерженно поставила на прилавок водку и тарелку с закуской. Такому обороту дела Женька обрадовался и с удовольствием извинился:

— Прости. Ну вправду, прости, одичал я без вас.

— На зоне дичал, что ли? — опасливо поинтересовалась блондинка.

— Есть и другие мужские компании.

— А-а, — сказала она, будто что-нибудь поняла.

Зырянов отошел к дальнему столику, повернулся так, чтобы продавщица, даже если бы захотела, не увидела его правую руку. Повернулся и отметил знакомую морду. Фраер весь на «ша»: в кожанке, модных очках, тяжелых шикарных штиблетах. Он видел его на рынке, когда искал Томаза, потом в автобусе. Так, и еще один из автобуса.

То ли им тоже приспичило выпить, то ли…

Женька пил водку медленно, по глотку. Дуэт то и дело бросал на него взгляды, пытался это делать украдкой, но что есть попытки профанов перед профессионалом? У Женьки светленько заработала голова, так, как работала, когда он ползал с бойцами по Чечне и знал, что если, не дай бог, сделает одно неточное движение… То был не страх — то был азарт рискового игрока. Проигравшего, что случалось довольно часто, убивали. Ну что тут сказать? Не можешь — не играй.

Зырянов, как на занятиях по тактике, сориентировался на местности. За киоском — хоздворик, уставленный грудой пустых ящиков. Отхожего места лучше не придумать. Сейчас он пойдет туда, и если эта пара сунется следом, — пусть это будут ее проблемы!

Он дожевал сосиску, выбросил в урну бумажную тарелку, стаканчик, словно желая подчеркнуть, что уйдет сейчас отсюда и уже не вернется. Две пары глаз ловили все его движения. Нет, не две — три. Блондиночка тоже разглядывала его через стекла витрины.

Женька завел за спину искалеченную руку, тут же ругнул себя: «А чего это я, собственно?» И зашагал к тарным ящикам.