Болевой порог - [4]

Частицею стал карнавала.

Скитаясь без срока,

Захочешь быть честно убит…

Не будет подсказки –

Ты точно не выйдешь из зала.

«Четыре стены, но вот в них-то спокойно…»

Четыре стены, но вот в них-то спокойно,

Ведь здесь не идут коммунальные войны,

Здесь можно с усмешкой смотреть,

Как рвут друг у друга копейки из глотки

Животные ради ремонтов и водки,

Решая кому умереть.

Живешь бесполезно, бесцельно, безбольно.

Себя убедив, что ты многим довольна –

И я за тебя в этом рад.

Идешь сквозь людей, от ступени к ступени

По лестнице вверх, но ведут тебя тени

В твой честно заслуженный Ад.

«Про Питера Пэна и Венди…»

Про Питера Пэна и Венди

(Для тех, кому тридцать иль сорок)

Расскажет всем сказки под брэнди,

Хитрец, так похожий на морок.

Он знает счастливых историй

Так много, что диву даешься.

Забудь про всегдашнее горе,

Ты тьме просто так достаешься.

За каплю бальзама-наркоза

Отдашь бесполезную душу.

Вся жизнь будет «пышная роза» –

Иллюзий твоих не нарушу.

Старик – или нет – воплощенье

Романтика зла – Дориана…

Он знает – не будет прощенья,

Но жить не привык без обмана.

Не важно других ли, себя ли,–

Всех чохом… и будет награда:

Веселье, сквозь море печали,

Безумные песни распада…

На дне карнавального Ада.

«Никакой души с бездушными…»

Никакой души с бездушными

В нашей жизни быть не может.

Нам не должно быть воздушными,

А иначе – уничтожат.

Мелкобесьевска оттеночки,

В каждом видятся прохожем…

Ну, прижмись поближе к стеночке,

На себя не будь похожим.

Льется кровушка реальная,

Расстаются души с телом.

Подоплека инфернальная:

Смерть – как ремесло, как дело.

А иным игра все чудится,

Цирк-театр – арена мира…

От иллюзий не пробудятся

Жертвы магии Шекспира…

«Снова бледную рисует акварель…»

Снова бледную рисует акварель

Этот медленный, простуженный апрель.

Тает снег, что выпал ночью, не спеша.

В одиночество спокойная душа

Убрела искать заветные слова

Чтоб продлить мгновенья тайны, волшебства,

Чтоб никто покой недолгий не спугнул…

Со своею суетой не проскользнул.

Надо выставить щит разума, дозор,

И пустой не состоится разговор.

С теми всеми, от кого ты так устал,

Кто тебе так вдохновенно подло лгал.

Впрочем, есть во всем прошедшем свой урок:

Резюме на память, пара четких строк.

Жестче будешь обращаться ты с людьми,

С теми вдвое, кто покажется «детьми».

ЗОНЫ ОТЧУЖДЕНЬЯ

Если станешь «шагать в ногу с веком»,

Точно будешь задавлен прогрессом.

Перестанешь ты быть человеком,

Ведь прогресс он все больше под бесом.

И туда приближаться не стоит –

Радиацией тянет оттуда.

А эпоха ломает – не строит –

Безо всякой надежды на чудо.

Души стонут, как ветер во мраке,

К звездам тянутся зло, безысходно.

Пустота надо всем чертит знаки,

И сердца заполняет свободно.

И так часто, живущие в мире,

Проклинать начинают рожденье…

И в отравленном темном эфире

Мир на зоны разбит отчужденья.

«Вся жизнь на таблетках…»

Вся жизнь на таблетках –

Съедает тебя кислота.

Судьба, как кокетка:

Обманчива, зла и пуста.

А дальше – повторы,

Все тех же и слов, и картин.

Опять уговоры,

Но ты остаешься один.

Нет выхода-входа,

Всё хаос: с умом-без ума…

Вот это свобода –

Глядеть, как спускается тьма.

А впрочем, неважно,

Ты, кажется, к смерти привык.

И рядом, (не страшно),

Твой самый опасный двойник.

«Моя отрада – только книги…»

Моя отрада – только книги,

И, может, с другом разговор…

И больше – нету ничего.

А остальное – дней вериги,

Судьбы изломанный узор –

Лжи тривиальной торжество.

А большинство всё алчет денег,

Помешаны на серебре…

Глядишь на них – глаза пусты,

Им души подменили тени…

И мне неясно в их игре

Ну, сколько стоит свет звезды?..

«Продолжаем работать, высматривать разную тьму…»

Продолжаем работать, высматривать разную тьму,

И ее воплощенья в людских замороженных тушах.

Продолжаем отслеживать линии снов потому,

Что энергия жизни колышется в призрачных душах,

Что все дальше уходят от тела куда-то туда –

В пустоту обреченности или последнего знанья.

И восходит над миром погибели вечной звезда,

И все те, кто остался, похоже, живут без сознанья;

По инерции всё продолжают куда-то брести,

Разговаривать, точно в бреду, умирать и рождаться…

Позабыв обо всём, что же в прошлом хотелось спасти,

И кого так хотелось запомнить, увидеть, дождаться…

«Я уйду, но от меня останется…»

Я уйду, но от меня останется

Тонкого воспоминанья яд.

А когда беда с тобою станется –

Ироничный мой припомнишь взгляд.

Я уйду, но тени-то не скроются

Ни из глаз твоих, ни из чужих.

Все пути судьбою перекроются

Для твоей растерянной души.

Станет «счастье» горечью, а каяться

Будет поздно – время не вернешь…

Будешь жить как все – за «блага» маяться,

И тебя твоя обманет ложь.

Впрочем, выбор сделан окончательно?

Или сможешь зло переиграть?..

Если все бездарно – замечательно –

Научись достойно умирать.

«Ты стоишь у могилы, ты чувствуешь…»

Ты стоишь у могилы, ты чувствуешь: времени бег

Замедляется, и пропадают ненужные строфы.

В зимнем сердце твоем так привычно отсутствует снег –

Только ветер и лед, только память лихой катастрофы.

Рядом с памятью крест, он с тобою теперь до конца.

Он с тобою теперь до последнего лёгкого вздоха.

А тоску, тяжелейшую, точно она из свинца,

Заливает в тебя окаянная, злая эпоха.

Все равно, пусть сгущается вечная, скорбная тьма.

Пусть становятся пеплом ненужные, горькие строфы…