Болатбек - [5]

— Верное твое слово, аксакал, если так, — сказал Тлеукул. — От одной беды до другой меньше одного шага. Не будем ждать… И в селение сообщить надо. Самому председателю…

— Можно я, ата? — сказал Болатбек. — Я быстро…

Абишбай покачал головой.

— Ты со мною будешь пока.

— В селение съезжу я, — сказал Тлеукул. — То-то я в ущелье и вчера и сегодня следы незнакомых подков видел. Сначала на нехоженой тропе, а потом — где уж никак не проехать — на дорогу выбрались. Одна лошадь прошла, не больше… Один всадник… А ведь выше нас никто не живет. Значит, он это… Не иначе…

— Торопись, Тлеукул, — повторил Абишбай. — Мы тебе поможем. А ну, Болатбек… слезай с коня…

— Хоп, — сказал Болатбек. — Я сейчас…

К вечеру юрта Тлеукула стояла уже недалеко от юрты Абишбая.

Но первая ночь была тревожной: часто лаяли собаки, неспокойно фыркали кони, и люди почти не сомкнули глаз.

Однако прошло несколько дней, ничего плохого не случилось, и на душе стало немного спокойней.

— …Ушел, окаянный, — говорила бабушка Аккыз. Ну, и слава Аллаху… Иншалла…

Однажды утром Тлеукул прискакал к стойбищу, когда только еще взошло солнце. Не слезая с коня, он крикнул:

— Выйди, аксакал, прошу тебя! Сказать хочу…

Отставив в сторону пиалу, Абишбай вышел наружу.

— Заходи, сосед, гостем будешь… Чаю нальем.

— Спасибо, не до чая. Беда, аксакал! Собирайся быстрей!

Голос у Тлеукула дрожал.

— Что? Что случилось?

— Буланого убили.

— Аллах всемогущий! Пусть покроются язвами руки, сделавшие это!.. Где?..

— Там, в ущелье, недалеко. — Тлеукул показал рукой.

Он повернул коня, подъехал к своей юрте, не сходя с седла, напился воды, схватил курук — длинный шест с петлей на конце, им табунщики ловят лошадей — и поскакал по направлению к ущелью.

— …Пусть разбойника покарает хлеб, которым его угощали… Такого коня… — бормотал Абишбай, глядя вслед Тлеукулу. — Сегодняшний день еще не кончился… Какие беды несет он?..

Видно было, старик потерял голову от этого известия. Немного погодя он пришел в себя, отвязал лошадь, на которой ночью объезжал табун, кряхтя, взобрался в седло.

Из юрты вышел, потягиваясь, Болатбек.

— Ата, куда ты?.. Что же ружье не берешь? Подать тебе?.. И я с тобой, ладно?

Но Абишбай не слышал его. Взмахнув камчой, он направил коня в ущелье. Болатбек схватил двустволку и кинулся догонять деда.

Бежать ему пришлось не очень долго. На другом берегу, там, где река делает поворот у самого входа в лощину, увидел он Тлеукула и Абишбая. Они уже спешились и стояли возле огромного валуна, у которого лежал мертвый конь… Да ведь это буланый!

Болатбек, тяжело дыша от быстрого бега, приблизился к ним. Неужели это его любимец, самый красивый конь во всем табуне?! Живот распорот, примятая трава вся забрызгана кровью.

Болатбек с трудом сдерживал слезы.

— Еще не остыл. Совсем недавно убили, — сказал Тлеукул.

Абишбай стоял молча.

— Зачем его?.. — еле выговорил Болатбек. — В чем буланый виноват? Что он им сделал?

— Собака Жексен, — проговорил старик и, опустив голову, помолчал. Потом добавил: — После того разговора нашего с бандитом, после его угроз стал я надевать на буланого колодки на ночь..; Да, видно, зря. Не сумел бандит их сбить, вот и загубил коня… Пусть Аллах покарает убийцу!

— Я уже проверил, — тихо сказал Тлеукул, — все остальные кони на месте, аксакал. Гнедого только не видно.

— Его не уведут! — крикнул Болатбек. — Он чужих никогда не подпустит. Я знаю.

— Значит, сам прискачет, — сказал Тлеукул. — Если жив и на свободе.

— С гнедым чужаку не справиться, — подтвердил Абишбай. — Ни за что не поддастся. С норовом конь. Болат правильно сказал.

Можно я пойду поищу? — спросил Болатбек и поправил на плече тяжелое ружье деда.

— Погодите, — сказал вдруг Тлеукул.

Он повернул голову, прислушался. Из глубины лощины доносился дружный вороний крик. Он разрастался, становился все отчетливей, громче, все больше небольших черных точек появлялось и кружилось в небе. Среди них Болатбек увидел и две точки покрупнее — медленно и плавно они спускались в лощину. Это были стервятники — грифы.

— Туда… идемте туда, — сказал Абишбай и, не оглядываясь, первым зашагал между камнями в глубь лощины.

За ним захромал Тлеукул. Болатбек обогнал их и пошел вперед.

Стая ворон с шумом поднялась в воздух при их приближении, потом неторопливо и неохотно, лениво взмахивая крыльями, взлетели грифы.

Так вот почему в лощину слетались птицы! Здесь был их пиршественный стол. Гнедой — самый сильный, самый непокорный конь в табуне, лежал, далеко вытянув вперед шею, как будто упал на полном скаку.

— Застрелили! Его застрелили! — закричал Болатбек. — Сюда попала пуля, видите?

— Нет, он не человек, — почти беззвучно сказал дед Абишбай. — Не казах… Даже зверь не убивает просто так, по злобе… Подлая душа! Не мог поймать коня и застрелил его. Такого не бывало в наших юртах…

— Надо опять спуститься в аул! — крикнул Тлеукул. — Милицию вызвать.

— Поздно, — угрюмо сказал Абишбай. — После такого дела он не останется здесь. Уйдет через горы.

— Ты прав, аксакал. Сделал свое грязное дело и ушел.

— Все равно поймаем его! — голос Болатбека прерывался от плача. — Шакал! Шакал!..

Слезы лились по его лицу, и он не утирал их.