Боль - [6]
– Что-о-о?! – чувствуя, как белеет в глазах от обиды, протянул Вадим. – Митя – не моё дело? А чьё это тогда дело?
– Моё! Мой сын – моё дело. Это просто, – стараясь изображать спокойствие, сказал Боря. – Понимаешь? Просто!
– Да-а-а? А чего ж ты его хер знает куда отправил, с глаз долой? А теперь причитаешь. – Вадим скроил кислую физиономию и продолжил издевательски писклявым голосом: – Ой! Сынок вернулся домой чужим!
Ой, он говорить со мной не хочет… Боится меня…
Вадим, как всегда, сорвался, и его понесло. Понесло сразу. С ним такое случалось только с Борей. Он часто ругал себя за эти срывы, но объяснял их сам себе тем, что не мог не ответить на вызов. Не мог потому, что Борино огромное состояние не давало Боре права вести себя и говорить оскорбительно. Вадим даже считал, что своими спорами на равных он отстаивает их старую дружбу, в которой количество денег и власти ничего не значат.
Но совсем редко, с похмелья, после ссор с Борей, Вадим мог откровенно сам с собой признать, что своими срывами он доказывал себе своё равноправие и мстил Боре за свою же трезвую робость перед ним и его богатством, мстил за желание быть приятным, угодливым, за своевременные поздравления с днём рождения Бори, Оли, Мити, поздравления с Новым годом и прочее… Мстил за Борины дорогие подарки ему, жене и дочерям – если тот не забывал, мстил за то, что сам любил и ждал эти подарки.
Их споры всегда получались долгими, с попытками примирения в процессе и новыми вспышками вслед. Ни тот ни другой не могли остановиться, пока их не разнимали или пока Вадим не хлопал Бориной дверью. Сам Боря на дверь обычно не указывал. Ну а если и указывал, то Вадим не спешил дверью воспользоваться – из гордости и противоречия.
В этот раз случилось, как обычно. Они быстро заискрили, повысили голоса до предела, потом спустились до ледяного шёпота, попрепирались, повскакивали несколько раз с мест, поразмахивали руками, почти разошлись… Но неведомо как на столе появилась новая бутылка коньяку, и разговор пошёл почти спокойный, но происходящий на минном поле.
– Я вообще не понимаю, зачем давать сыну в Англии юридическое образование, – сильно наклонившись вперёд и тряся правой рукой, говорил Вадим, – если ты не хочешь, чтобы он там остался жить дальше! На кой ему английская юриспруденция здесь? Это же его время и твои деньги на ветер! Если тебе денег не жалко, так хоть Митино время…
– А ты мои деньги не считай. Без тебя есть кому посчитать… – пьяно расслабив нижнюю губу, сказал Боря.
– Да не считаю я твои деньги, успокойся! Если бы я их считал, то уже давно либо сошёл с ума, либо убил тебя и ограбил. Боря, друг мой, я ж совсем про другое… Хотя, что я распинаюсь опять?! Ты же услышишь только то, что хочешь слышать, – сказал Вадим и махнул рукой.
– Вот и не распинайся! Своими займись! И детьми своими… Катьке сколько? Скоро пятнадцать? Вот и занимайся…
– Мои девочки при мне! Я их с глаз долой не отправляю… И не тешу себя, мол, там безопасно, там спокойно… Я дыры в воспитании деньгами не затыкаю, понял?!
– Давно понял, Вадик! Давно! Потому что затыкать нечем. Ты Костю давно видел, а? Ты вообще знаешь, как он, что он? А Катя? Она чего по жизни хочет, кроме того, что ты от неё хочешь? Думаешь, она хочет всю жизнь пиликать на… этой… чёрт… – Боря защёлкал пальцами, вспоминая.
– На виолончели, – ехидно напомнил Вадим.
– Да понятно, что не на скрипке! – тоже ехидно ответил Боря. – Эту виолончель ей кто купил? Папа родимый? Не-е-ет! Папа родимый как бы случайно при тупом друге Боре начал скулить: ой, доченьке надо хороший инструмент купить, на дровах она играть не может, надо австрийский брать, а он стоит, как самолёт… Помнишь? – И Боря на этих словах прищурился. – А?! Думаешь, ты самый хитрый… Да тебя с твоими мелочными хитростями насквозь видно. И гонор твой…
Вадим аж задохнулся от обиды, стыда и гнева. Он отлично помнил ту историю с покупкой виолончели, но надеялся, что Боря про это забыл.
– Я тебе очень за это благодарен… – сквозь зубы процедил Вадим. – Сколько тебя можно благодарить? Мне на коленки встать? Или что? В ножки покланяться?…
– Вадик! Не смей тут шута из себя корчить и бедного родственника. Катьке надо было инструмент хороший – я купил. Только зачем было при мне спектакль разыгрывать? Спросил бы… Попросил бы! Дело же простое, хорошее. Ребёнку купить хороший инструмент.
– А Митьке почему не купил? Сколько он тебя просил… Я тебя уговаривал, сам хотел купить… Ты же запретил! Запретил парню делать то, что он хочет! – Вадим весь побледнел и теперь неотрывно смотрел прямо Боре в глаза. Он даже перестал моргать. – Ты чего боялся? Что, если парень возьмёт гитару или сядет за барабан, то и человеком не станет? Мужика из него не выйдет, по твоим понятиям? А чего ж ты со мной якшался, когда я был музыкантом? Тёрся рядом? Весело тебе было со мной. Интересно! Конечно!!! Запчасти продавать не весело, но деньги. Попродавал – и бегом ко мне! Забыл?! – Вадим уже орал громким шёпотом. – Забыл?! А сыну своему радости не дал! Зассал! Гитара нужна была простенькая, и всё… Парень счастлив был бы. Но ты зассал, что он будет не такой, как ты… Что насрать ему будет на твоё величие!.. И что теперь? Что? Митька – лондонский юрист! Так? Белая кость и воротничок! Какая ему гитара? Секс, наркотики, рок-н-ролл… И чего? Насчёт секса не знаю, рок-н-ролла нет, зато наркотики…
Пьесы, вошедшие в этот сборник, как и все произведения Гришковца, имеют отношение к современнику, к человеку переживающему, думающему, внимательному. Здесь есть монологи, которые Гришковец исполняет на сцене сам, и пьесы, написанные для постановок в театрах в привычном понимании этого слова. Есть хорошие люди в непростых обстоятельствах, есть тревоги, волнения, радость, забота, трудный выбор… и обязательно надежда. P.S. Не пугайтесь слова «пьесы» на обложке.
«Рубашка» – городской роман. Очень московский, но при этом примиряющий Москву с регионами. Потому что герой – человек провинциальный, какое-то время назад приехавший в Москву. Это короткий, динамичный роман о любви. Один день из жизни героя. Ему от 30 до 40 лет. Есть работа, есть друзья, есть сложившаяся жизнь и… Любовь, которая сильно все меняет.
Роман называется «Театр отчаяния. Отчаянный театр». Эта объёмная книга написана как биографическая история, но главным героем романа является не человек, или не столько человек, как призвание, движущее и ведущее человека к непонятой человеку цели. Евгений Гришковец.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«…Я знаю так много умных, сильных, трудолюбивых людей, которые очень сложно живут, которые страдают от одиночества или страдают от неразделенной любви, которые запутались, которые, не желая того, мучают своих близких и сами мучаются. То есть людей, у которых нет внешнего врага, но которые живут очень не просто. Но продолжают жить и продолжают переживать, желать счастья, мучиться, влюбляться, разочаровываться и опять на что-то надеяться. Вот такие люди меня интересуют. Я, наверное, сам такой»Евгений Гришковец.
Читая книгу Гришковца, очень легко почувствовать себя автором, человеком, с которым произошло почти то же самое, что и с его героями. Гришковец рассказывает о людях, сыгравших важную роль в его жизни. Какие-то истории, какие-то события — ничего экзотического.Впечатления и переживания, которые много важнее событий. И внимание обращается уже не к героям, а к своей собственной жизни. К себе.
В этой книге практически нет сюжета, нет классического построения и какой-то морали. Это рассказ, простой, как жизнь. Начинается ничем и ничем заканчивается. Кому-то истории могут показаться надуманными, даже из разряда несуществующих. Но поверьте, для многих и многих людей это повседневность. Как говорят: «такая жизнь». Содержит нецензурную брань.
События, в которых вы никогда не окажетесь, хотя прожили их уже не раз.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Роман «Человек-Всё» (2008-09) дошёл в небольшом фрагменте – примерно четверть от объёма написанного. (В утерянной части мрачного повествования был пугающе реалистично обрисован человек, вышедший из подземного мира.) Причины сворачивания работы над романом не известны. Лейтмотив дошедшего фрагмента – «реальность неправильна и требует уничтожения». Слово "топор" и точка, выделенные в тексте, в авторском исходнике окрашены красным. Для романа Д. Грачёв собственноручно создал несколько иллюстраций цветными карандашами.
Творится мир, что-то двигается. «Тельце» – это мистический бытовой гиперреализм, возможность взглянуть на свою жизнь через извращенный болью и любопытством взгляд. Но разве не прекрасно было бы иногда увидеть молодых, сильных, да пусть даже и больных людей, которые сами берут судьбу в свои руки – и пусть дальше выйдет так, как они сделают. Содержит нецензурную брань.
Максим Осипов – лауреат нескольких литературных премий, его сочинения переведены на девятнадцать языков. «Люксембург и другие русские истории» – наиболее полный из когда-либо публиковавшихся сборников его повестей, рассказов и очерков. Впервые собранные все вместе, произведения Осипова рисуют живую картину тех перемен, которые произошли за последнее десятилетие и с российским обществом, и с самим автором.
В эту книгу вошли избранные записи из дневника Евгения Гришковца с того момента как дневник возник, то есть с 2007 года и по 2014. Записки разные по жанру – личные записи, эссеистика, очерки. О гастролях, о доме, друзьях, семье, путешествиях. Рассуждения о кино и впечатления от кино, от Миядзаки до Ким Ки Дука или от Шерлока Холмса до «Москва слезам не верит». Дневник со съёмок фильма. Дневник полярной экспедиции. Семь совершенно недавних лет, с событиями, которые, кажется, произошли буквально вчера или с теми, что, кажется, уже совсем и в прошлом веке.
В «Сатисфакцию» вошли, помимо одноимённого киносценария, несколько пьес и лирика. Три из четырёх пьес ранее не публиковались. Премьера спектакля «+1» состоялась в мае 2009 года, и по востребованности он конкурирует с «Как я съел собаку». «Осада» вот уже семь лет живёт на сцене МХТ им. Чехова. «Дом» с 2009 года – в «Школе современной пьесы». У спектаклей, поставленных по этим текстам, нет видео– или аудиоверсий.Приятных вам впечатлений!