Бокал шампанского - [6]

– Совершенно верно. Я служу у него. Но я…

– Вы тоже сыщик?

– Только когда работаю, не сегодня. Сейчас я развлекаюсь и хотел бы…

Хакетт с двумя ассистентками убирал со стола блюда с остатками омаров, но не это меня остановило. Меня прервал мистер Роберт Робильотти, сидевший по другую сторону стола между Цецилией Грантэм и Элен Ярмис. Он призвал к общему вниманию. Однако, когда наступила тишина, послышался вдруг голос миссис Робильотти:

– Опять про блоху, Робби?

Он улыбнулся жене. Во время поисков драгоценностей он не расположил меня к себе, улыбался он или нет. Но попытаюсь быть справедливым, я знаю, что не существует законов против выщипанных бровей, тоненьких усиков и длинных наманикюренных ногтей, а мое подозрение, что он носит корсет, оставалось всего-навсего подозрением; я охотно соглашусь, что он женился на миссис Грантэм ради ее денег, но ни один человек не женится без причины, а в отношении миссис Грантэм просто невозможно найти иную причину; допускаю также, что он таил в себе какие-то добродетели, которых я не приметил. Однако, будь мое имя Роберт и женись я по каким-либо причинам на женщине на пятнадцать лет старше себя, пусть хоть на ангеле, я бы не разрешил ей называть себя на людях «Робби».

Но вот что я скажу в его защиту: он не дал ей заткнуть себе рот. Он хотел рассказать и рассказал анекдот о служащем рекламного агентства, который проводил последовательную работу над блохой и прилепился к ней клеем. (Я слушал этот анекдот от Пензера, который рассказывал его куда лучше). Трое светских молодых людей тактично и благовоспитанно рассмеялись. Элен Ярмис позволила уголкам своего рта приподняться кверху. Близнецы обменялись понимающими взглядами. Фэйт Ашер перехватила через стол взгляд Этель Варр и, почти незаметно покачав головой, опустила глаза. Затем Эдвин Лэдлоу рассказал о писателе, написавшем книгу симпатическими чернилами, а Биверли Кент поведал о генерале, забывшем, на чьей стороне он воюет. Все мы являли собой одну большую счастливую семью.

Когда начали подавать жареных голубей, передо мной возникла проблема. Дома мы разделывались с птицей руками, что, конечно, является единственно правильным, однако я не хотел нарушать компанию. Но тут Роза Тэттл воткнула вилку в голубя и, взявшись рукой за ножку, оторвала ее, что и разрешило всю проблему

Мисс Тэттл что-то сказала при этом, на что мне захотелось ответить, но она обращалась к сидевшему слева от нее Эдвину Лэдлоу, и я перевел взгляд на Этель Варр, справа от меня. Ее лицо было полно сюрпризов. В профиль, вблизи, оно казалось совершенно иным, а когда она повернулась ко мне и мы встретились взглядами, лицо ее снова изменилось.

– Надеюсь, вы позволите мне сделать одно персональное замечание, – сказал я.

– Попытаюсь, – отозвалась она, – но сперва я хотела бы его услышать.

– Рискну. Если вы заметили, что я таращусь на вас, то мне хочется объяснить причину.

– Может быть, не стоит? – улыбнулась она. – Может быть, это не придется мне по душе. Может быть, мне приятно думать, что вы разглядывали меня просто потому, что это доставляло вам удовольствие.

– Можете так и думать. Иначе бы я не разглядывал вас. Но дело в том, что я пытался увидеть вас хоть один раз одинаковой. Если вы хоть капельку повернете голову влево или вправо, ваше лицо делается совершенно другим. Знаю, что такие лица встречаются, но я никогда не видел, чтобы они менялись так разительно, как ваше. Говорил ли вам кто-нибудь об этом?

Она раздвинула губы, затем сжала их и отвернулась от меня. Мне оставалось только обратиться к своей тарелке, что я и сделал, но через мгновение она вновь обернулась ко мне.

– Знаете, – сказала она, – мне еще девятнадцать лет.

– Я тоже был когда-то девятнадцатилетним, – заверил я. – Кое-что мне в этом нравилось, а кое-что было ужасным.

– Да, – согласилась она, – я еще не научилась, как нужно относиться к окружающему, но надеюсь со временем научиться. Извините меня, мне следовало ответить вам «да», мне уже об этом говорили. Относительно моего лица, я имею в виду. И не однажды.

Итак, я сдвинулся с мертвой точки. Но как, черт возьми, быть тактичным, если не знаешь, что выходит за рамки приличия, а что нет? Переменчивое лицо вовсе не означает, что у девицы обязательно должен родиться ребенок. Я переметнулся к другой теме.

– Понимаю, мое замечание было бестактно, – сказал я, – но я хотел только объяснить, почему разглядывал вас. Я бы не заговорил на эту тему, если бы заподозрил в ней что-нибудь оскорбительное. Можете отомстить мне. Я очень чувствителен в отношении верховой езды, потому что однажды, когда слезал с коня, у меня застряла в стремени нога. Спросите меня что-нибудь о лошадях, и выражение моего лица тут же изменится.

– Вы, конечно, ездите верхом в Центральном парке? Это случилось там?

– Нет, на Западе, однажды летом. Продолжайте.

Мы принялись болтать о лошадях, пока не вмешался Поль Шустер, сидевший справа от нее. Я не могу винить его за это – ведь по другую сторону от него сидела миссис Робильотти. Эдвин Лэдлоу все еще продолжал занимать Розу Тэттл, и только когда подали десерт – пудинг со взбитыми сливками, – я получил возможность спросить ее о замечании, которое она сделала.