Бои на Дону и Волге - [34]
Это наводит на размышления. Тем не менее не возникает ясных соображений. Что просыпается в глубинах сознания, так это беспокойство, о котором мы говорим: оно рождается в нас. Страх перед опасностью? Нет. Должно быть, другая тревога, которая идет от совести. Беспокойство? Разве мы не старались одурманить его – неверным диагнозом, наркозом курения, вместо того чтобы выбежать без промедления и вытащить другого солдата из огня?
На обратном пути, иногда припадая к земле, затем снова вскакивая, я добрался до парка, где было меньше разрывов снарядов. Я перевожу дух под расщепленным взрывом дубом.
Обычные поездки человека, все еще составляющего отчеты, зрителя, который – и в более глубоком значении слова – не входит в состав никакой «группы», никакого «подразделения» и остается исключенным из круга людей, которых формирует война. Что диктует ему участие в боевых действиях, близость, отдаленность опасности? Все это определяется боевым приказом. Но такой человек, как я, может отдавать его сам себе изо дня в день. Такие приказы рождаются в нем самом. В его мыслях грусть, печаль, неизвестно, почему это происходит. Их корни уходят в пучину уединения, в которую мы погружаемся, если не удерживаются в равновесии чаши бытия, судьба и испытание.
В полдень командир саперного взвода показал мне сгоревшие русские танки, которые прорвались сюда в утренние часы, ворвавшись в виноградник. Но наши саперы подорвали некоторые из них магнитными минами. Эти мины вручную ставятся на броню танков. У человека, который при этом сильно рискует, остается лишь несколько секунд, чтобы укрыться перед взрывом в безопасном месте.
Мы пересекли шпалеры и наполнили каски виноградом. Ягоды были не совсем спелые, поскольку немецкие солдаты рвали здесь виноград каждый день. Потом мы подошли к крутому берегу, на котором рос лес, где к нам присоединился лейтенант, танкист. Бросив взгляд на раскинувшуюся у наших ног Волгу, он начал рассказ: «Вчера вечером, когда стало светать, сильно нагруженный пароход шел вверх по Волге. Почему противник послал судно на север, где река была перекрыта нашим заградительным огнем, и тем самым обрек его на верную погибель? Конечно, я должен был обстрелять пароход. Вскоре оказалось, что он был полон беженцами, им, вероятно, казалось, что на этом пароходе они могут легко спастись. После выстрелов пароход стал тонуть. Между тем темнело. К нам доносились крики о помощи. Мне удавалось различать голоса женщин и детей. Мои подчиненные взвесили все за и против и попытались спасти кого-то из беженцев, используя надувные лодки саперов, но я был вынужден запретить эту акцию. Мы знаем методы, как противник ведет войну. Он обстрелял бы наших солдат, невзирая на жизнь беженцев. (Это немцы использовали гражданское население в качестве живого щита, а также при разминировании. – Ред.) Всю ночь мы слышали крики, и крики не замолкали. Я натянул себе на голову одеяло, чтобы их не слышать. Некоторые женщины добрались до берега вплавь, но многие утонули. Остальных, выживших, вы видите тут». Он указал сквозь просвет в кустах на песчаную отмель, гребень которой поднимается в середине реки, и на ней были темные точки. Через бинокль были видны беженцы, главным образом женщины и дети, которые лежали, лицом к земле, под зноем послеполуденного солнца, видимо, они измучились и хотели спать. «В следующую ночь они, на той стороне, хорошо отдохнут. Мы не станем им в этом мешать!» (Как говорится, и на том спасибо, что не добили. – Ред.)
Обратная дорога к штабу командира саперной части, которая несколько дней назад находилась в таком идиллическом месте под сенью грушевого дерева. Садовый участок нельзя было узнать. Неповторимое разорение, воронка на воронке, земля перерыта снарядами. Нет накрытого стола! И кроме того, нет признаков жизни под деревом, от могучей кроны которого остались только сломанные сучья. Люди давно укрылись в блиндаже, который стал пунктом управления. Я спустился вниз. Лишь вечером, как кроты, мы вышли наверх. Но мы лишь секунду находились у остатков дерева, когда с грохотом, который разрывает барабанные перепонки, в ветвях разорвался снаряд. Я упал на дно окопа, остальные также укрылись. Только один солдат вскрикнул и застонал от боли. Горячий осколок попал ему в бедро.
По возвращении домой мы миновали холм, на котором наряду с тыквами и арбузами росли настоящие дыни. Побродив по уже убранному полю, мы нашли на земле еще кое-какие из этих овальных фруктов лимонно-желтого цвета. Их пряный овощной аромат отличал их от арбузов, лишенных запаха. Мы взяли столько, сколько смогли унести в руках.
28 августа
Наши северный и южный фронты (в месте вклинения XIV танкового корпуса, который вышел к Волге севернее Сталинграда. – Ред.) расположены друг от друга на расстоянии лишь 7 километров, русская артиллерия бьет по занимаемой нами местности со всех сторон. Только в оврагах можно как-то укрыться. Штаб Хубе находился в сужающемся овраге, который также неплохо защищает от авианалетов противника. Генерал спит под своим танком в убежище, которое вырыто в глубину и проложено соломой. Флайсснер и я, как это мы делали летом в степи, переночевали рядом с оврагом на открытом воздухе. Затем мы по примеру остальных вырыли себе горизонтальную штольню в овраге. Она защищала нас и от осколков, и от осадков. Вчера впервые за пять недель некоторое время шел дождь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Когда мы слышим имя Владимир Набоков, мы сразу же думаем о знаменитом писателе. Это справедливо, однако то же имя носил отец литератора, бывший личностью по-настоящему значимой, весомой и в свое время весьма известной. Именно поэтому первые двадцать лет писательства Владимир Владимирович издавался под псевдонимом Сирин – чтобы его не путали с отцом. Сведений о Набокове-старшем сохранилось немало, есть посвященные ему исследования, но все равно остается много темных пятен, неясностей, неточностей. Эти лакуны восполняет первая полная биография Владимира Дмитриевича Набокова, написанная берлинским писателем Григорием Аросевым. В живой и увлекательной книге автор отвечает на многие вопросы о самом Набокове, о его взглядах, о его семье и детях – в том числе об отношениях со старшим сыном, впоследствии прославившим фамилию на весь мир.
Книга Орсы-Койдановской результат 20-летней работы. Несмотря на свое название, книга не несет информативной «клубнички». касающейся жизни человека, чье влияние на историю XX века неизмеримо. Тем не менее в книге собрана информация абсолютно неизвестная для читателя территории бывшего Советского Союза. Все это плюс прекрасный язык автора делают эту работу интересной для широкого читателя.
Жизнь и учения странствующего йогина Патрула Ринпоче – высокочтимого буддийского мастера и учёного XIX века из Тибета – оживают в правдивых историях, собранных и переведённых французским буддийским монахом Матье Рикаром. В их основе – устные рассказы великих учителей современности, а также тибетские письменные источники.
В год Полтавской победы России (1709) король Датский Фредерик IV отправил к Петру I в качестве своего посланника морского командора Датской службы Юста Юля. Отважный моряк, умный дипломат, вице-адмирал Юст Юль оставил замечательные дневниковые записи своего пребывания в России. Это — тщательные записки современника, участника событий. Наблюдательность, заинтересованность в деталях жизни русского народа, внимание к подробностям быта, в особенности к ритуалам светским и церковным, техническим, экономическим, отличает записки датчанина.
Предлагаемая работа — это живые зарисовки непосредственного свидетеля бурных и скоротечных кровавых событий и процессов, происходивших в Ираке в период оккупации в 2004—2005 гг. Несмотря на то, что российское посольство находилось в весьма непривычных, некомфортных с точки зрения дипломатии, условиях, оно продолжало функционировать, как отлаженный механизм, а его сотрудники добросовестно выполняли свои обязанности.
Механик-водитель немецкого танка «Тигр» описывает боевой путь, который он прошел вместе со своим экипажем по военным дорогам Восточного фронта Второй мировой войны. Обладая несомненными литературными способностями, автор с большой степенью достоверности передал характер этой войны с ее кровопролитием, хаосом, размахом уничтожения, суровым фронтовым бытом и невероятной храбростью, проявленной солдатами и офицерами обеих воюющих сторон. И хотя он уверен в справедливости войны, которую ведет Германия, под огнем советских орудий мысленно восклицает: «Казалось, вся Россия обрушила на нас свой гнев и всю свою ярость за то, что мы натворили на этой земле».
Это книга очевидца и участника кровопролитных боев на Восточном фронте. Командир противотанкового расчета Готтлоб Бидерман участвовал в боях под Киевом, осаде Севастополя, блокаде Ленинграда, отступлении через Латвию и в последнем сражении за Курляндию. Четыре года на передовой и три года в русском плену… На долю этого человека выпала вся тяжесть войны и горечь поражения Германии.
Генерал-майор ваффен СС Курт Мейер описывает сражения, в которых участвовал во время Второй мировой войны. Он командовал мотоциклетной ротой, разведывательным батальоном, гренадерским полком и танковой дивизией СС «Гитлерюгенд». Боевые подразделения Бронированного Мейера, как его прозвали в войсках, были участниками жарких боев в Европе: вторжения в Польшу в 1939-м и Францию в 1940 году, оккупации Балкан и Греции, жестоких сражений на Восточном фронте и кампании 1944 года в Нормандии, где дивизия была почти уничтожена.
Ефрейтор, а позднее фельдфебель Ганс Рот начал вести свой дневник весной 1941 г., когда 299-я дивизия, в которой он воевал, в составе 6-й армии, готовилась к нападению на Советский Союз. В соответствии с планом операции «Барбаросса» дивизия в ходе упорных боев продвигалась южнее Припятских болот. В конце того же года подразделение Рота участвовало в замыкании кольца окружения вокруг Киева, а впоследствии в ожесточенных боях под Сталинградом, в боях за Харьков, Воронеж и Орел. Почти ежедневно автор без прикрас описывал все, что видел своими глазами: кровопролитные бои и жестокую расправу над населением на оккупированных территориях, суровый солдатский быт и мечты о возвращении к мирной жизни.