Богоявленское - [5]

– А, Михаэль! Добрый вечер! – радостно заулыбавшись, воскликнул Краснов.

– Добрый вечер, Василий Саввич! Рад вас видеть!

– Вот Михаэль, рекомендую, – Краснов повернулся к молодому корнету. – Мой племянник, князь Петр Сенявин!

Молодые люди почтительно поприветствовали друг друга.

– Представьте себе Михаэль, – продолжил разговор Краснов. – Петр отговаривает меня ехать на гулянье, на Ходынское поле!

– Вы хотите, завтра ехать на Ходынское поле? – удивился Михаэль.

– Отчего же завтра? – возмутился Краснов. – Сейчас!

– Право же, это не разумно, – попытался возразить князь Петр. – Раздача подарков начнется только в десять часов, театрализованные представления к полудню, а высочайший выход и того позже.

– Не разумно, мальчик мой, это ждать утра, чтобы идти к десяти часам, когда начнется раздача гостинцев. Полагаю, народу будет столько, что ничего не останется, когда я приду завтра. А до другой коронации еще доживу ли?

– Для чего вам эти подарки? – удивился Михаэль. – У вас и без того все имеется.

– Вот неразумный отрок, – всплеснул руками Василий Краснов. – А «память»? «Память»– то, какая? Нет, как хотите господа, а остаться без «памяти» от такого торжества мне просто зазорно.

– И все-таки, Василий Саввич, Петр прав! – Не согласился с ним Михаэль.

– Помилуйте, Василий Саввич, – продолжил князь Петр. – В моем полку говорят, что подарков заготовлено 400 тысяч! Всем должно хватить, и не стоит ради этого проводить ночь на поле.

– 400 тысяч штук, всего-то! Нет-нет господа, и слышать ничего не желаю. Вы как знаете, а я отправлюсь.

Старик Василий Краснов был не преклонен и дабы не оставлять родного дядьку одного, Петру Сенявину ничего не оставалось, как отправиться с ним. Вот только предчувствия у Петра были самые скверные.

Приехав на Ходынское поле, которое было выбрано властями местом народного гулянья в день коронации нового императора Николая Александровича, Петр сразу обратил внимание, насколько неудачно оно было выбрано. Испещренное глубокими рвами, оврагами и траншеями, сплошь в ямах и заброшенных колодцах, могло быть пригодно лишь для военных целей, от того и использовалось, как учебный плац для войск Московского гарнизона.

– По какой страшной беспечности выбрано это место, – сказал Петр, оглядевшись вокруг.

Идти с дядькой на поле он наотрез отказался, предпочтя остаться в экипаже, неподалеку от буфетных лавок. Рядом с Петром было оставлено еще несколько экипажей, и он невольно услышал разговор двух ямщиков:

– … а подарки-то я слыхал и впрямь царские. Говорят, будто в цветной платок завернуто полфунта колбасы, сайки, конфет разных, а еще орехи, пряники, да кружка та, что… – мужик замялся, вспоминая нужное слово. – Ну как это? Которая вечная.

– Ну?! – изумился второй ямщик.

– Вот тебе и ну! А еще зрелища, говорят, не виданные будут.

– Это ж, какие еще такие зрелища?

– А такие! – продолжил рассказывать, с горящими глазами, первый ямщик. – Будто представления будут из разных опер и цирк с дрессированными зверятами приедет.

– Ну?! – снова изумился второй ямщик.

– Вот тебе и ну!

«До чего же наш мужик охоч до развлечений», – подумал про себя Петр. – «А ведь все от темноты его, неграмотности. Скорее всего, эти два мужика, за жизнь свою, ничего, кроме этих вот повозок, и не увидят, а тут такое зрелище!».

Невообразимая жалость к ним вдруг наполнила сердце Петра и нестерпимое желание покинуть это место, как можно скорее, чтобы не видеть, как эти люди начнут хвататься и драться за полфунта колбасы.

– Живого царя бы увидать, вот это да, а то, когда это еще случай представится, – прозвучал голос дядькиного кучера Кузьмы. Но Петр ничего ему не ответил.

Даже будучи убежденным монархистом, его, не посещало сейчас такое желание. Образ императора оставался для Петра божественным и недосягаемым.

Тем временем Ходынское поле все больше и больше погружалось в полную тьму, и ночь, как на беду, была безлунная. А люди, все пребывали, и все более плотной становилась необозримая толпа. Некоторые люди, не видя перед собой дороги стали спотыкаться и падать в овраги, а нескончаемый поток народа все пребывал и пребывал.

Петр с ужасом начал понимать, что всех этих людей между городской границей и стеной из ста буфетов стало слишком много, это были тысячи и тысячи человек. Он приподнялся в своем экипаже и внимательно огляделся по сторонам. Если случится беда, кто будет наводить порядок? Полицейских и казаков было слишком мало. Петр отчетливо понял, что эта горстка просто не справится с такой лавиной людских масс. Он кожей почувствовал, как положение начало становиться угрожающим.

К утру стало очень тихо. Ни ветерка. Дышать становилось все труднее. Начало светлеть и Петр смог разглядеть лица некоторых людей. Они были залиты потом, и приобрели какой-то синевато-бледный цвет. Вместе с этими людьми он смог разглядеть и то, насколько огромной была пришедшая толпа. Она была гораздо больше, чем ему казалось ночью.

«Господи, что же это будет?» – уже предчувствую неминуемую беду, подумал Петр. – «Как же найти в этой толпе Василия Саввича?»

Нужно было немедленно бежать из этой страшной ловушки. Но один уйти Петр, разумеется, не мог. И вдруг он с ужасом подумал: «Где же он? Неужели не понимает, что оставаться тут слишком опасно? А может быть он уже не в состоянии выбраться из этой гущи?»