Богоматерь лесов - [67]

— Одевайся, — сказал он.

— Черт! — сказал заключенный.

— Вымоешься, когда вернемся в главный блок, — сказал Том.

Они вышли из камеры. Том заполнил в регистрационном журнале графы «Время» и «Результаты осмотра фекалий» и поставил свою подпись. Выйдя из санчасти, они бок о бок пересекли двор. Моросил мелкий дождь; в черноте за колючей проволокой и сторожевыми вышками и в высоких освещенных стенах тюрьмы было что-то средневеково-тевтонское. Варвары-готы в волчьих шкурах, штурм крепостного вала, котлы с кипящей смолой.

— Значит, зря тебя истязали, — сказал Том.

— Вот именно, — сказал заключенный. — Я же говорил. Но меня никто не слушает.

— Меня тоже.

— Это другое.

— Но я и не надеюсь, что кто-то будет меня слушать.

— Я же сказал: это другое. Ты ни черта не понимаешь.

— Ну-ка, ну-ка? — заинтересовался Том. — И чего же я не понимаю?

— Ни хрена. Как ты можешь что-то понимать!

— Я не понимаю ни хрена?

— Именно так.

— Скажи, чего именно. Назови что-то конкретное.

— Мне тебе не объяснить. Ты здесь не был.

— Но сейчас я здесь.

— Твоя смена закончится, и ты уйдешь.

— И все же я в тюрьме.

— Ты можешь уволиться.

— И что дальше? — спросил Том. — Скажи, что?

— Все что угодно. Все, что делают на воле. Чинить крыши, мастерить зонтики. Продавать резиновые сапоги. Или плащи.

— На воле делать нечего.

— Там всегда есть что делать.

— Так чего же, по-твоему, я не понимаю? Объясни.

— Не могу. Мы говорим на разных языках.

— А ты постарайся.

— Не могу. Ты на воле. Когда человек на воле, все хорошо. Ясно, парень? Там все здорово.

— Ошибаешься, — сказал Том.

— Будь по-твоему, — сказал заключенный.

Рядом с четвертым блоком Том остановился и дал знак охраннику в будке. Тот кивнул и нажал кнопку, чтобы открыть дверь.

— Что, если я отпущу тебя на волю? — спросил Том заключенного. — Но при одном условии: перед этим я сломаю тебе шею. Ты будешь свободен, но не сможешь шевельнуть ни рукой, ни ногой.

— Сломаешь мне шею?

— Ты слышал, что я сказал.

— Сломаешь мне шею?

— Отвечай на вопрос.

— Это одни разговоры. Пустая болтовня.

— Тогда не говори, что на воле все здорово, ясно? Проблем везде хватает.

— Все равно ты ни хрена не понимаешь.

Сидя в рабочем помещении, Том подождал, пока заключенный принял душ, после чего запер его в камере. Он и еще один охранник, по имени Марвин Мэриуэзер, — на протяжении семи лет он был лесорубом, как и Том, а потом проработал еще семь лет монтажником — в четыре утра заступали на вахту во втором блоке, где содержались малолетние преступники. Убийцы, насильники, грабители, поджигатели, которым еще не исполнилось восемнадцать, некоторым не было и пятнадцати. Их нельзя было держать вместе с остальными заключенными, поскольку те били и насиловали малолеток. Том старался говорить с ними поменьше, предпочитая соблюдать дистанцию и держать их в страхе. Он вел себя с напускным безразличием, его редкие замечания были холодны и угрюмы: «Будешь ныть как девчонка, с тобой будут обращаться как с девчонкой. Не ищи сочувствия. Рассчитывай только на себя, остальным на тебя плевать».

Том и Марвин Мэриуэзер коротали время вместе: они стояли в коридоре и разговаривали. Общие знакомые. Техника для лесоповала. Знакомые места. Канатная установка «Тандербёрд», тягачи с прицепом, Фрэнк Коумс, отец Марвина Мэриуэзера, — поначалу он занимался монтажом оснастки трелевочной мачты, а потом руководил другими монтажниками. Сестра Марвина. Она вышла замуж второй раз, у ее нового мужа две дочери, шестнадцати и восемнадцати лет, они живут в Винлоке, муж водит тягач с прицепом и без ума от мотоциклов «Харлей-Дэвидсон». Сын Марвина второй сезон плавает на краболовном судне в Беринговом море, там он потерял ухо. Футбол, игры в финале. Колено Марвина. Протез тазобедренного сустава Глайда Уильямса. Бестолковый тренер школьной баскетбольной команды. Сын Сонни Шмидта, что играет в защите, три года назад его брат тоже был защитником. Ни тот ни другой не видят площадки, вечно ведут мяч, уткнувшись носом в пол. Как ловить форель на спиннинг. Как солить лосося. Как выслеживать по насту белохвостого оленя. В пять тридцать один из заключенных заявил, что болен. Связавшись с дежурным в будке, они выпустили его в рабочее помещение. Длинноволосый белый парень в шортах, с толстыми волосатыми ногами и татуировкой на плечах, согнувшись, держался за пухлый живот; он сидел за то, что вместе с приятелями насмерть забил бездомного; он твердил, что его сейчас вырвет, и, как только его выпустили в рабочее помещение, его и вправду вырвало на пол, после чего он потребовал, чтобы его отвели в душ, а потом к доктору.

— Отличный план, — сказал Том, — но я придумал кое-что получше. Сейчас ты вымоешь пол, а потом мы запрем тебя в камере.

— Да ладно, ты же видишь, меня колбасит почем зря.

— Надо было блевать в унитаз, — сказал Том.

— Брось, — сказал парень.

— Нет, — сказал Том.

— Я серьезно болен, чувак, — заскулил парень.

— Тот, кто блюет дома, вытирает за собой, — сказал Том. — Почему бы тебе не сделать то же самое?

— Мне плохо, — не унимался парень.

— Случается, что кого-то вырвет ночью, — сказал Том, — но из-за этого никто не мчится к доктору в пять утра. Все нормальные люди после этого ложатся в постель и потихоньку приходят в себя. Не думай, что ты особенный.