Богоматерь лесов - [3]

Каждый вечер, выйдя из дома Фрэйма, Энн шла в супермаркет за покупками. Одна из кассирш припомнила, что обычно она покупала сахарные вафли, маленькие пакеты шоколадного молока, готовые буррито[2] и карамель с начинкой. Помимо этого, никто не вспомнил о ней ничего определенного, кроме того, что она никогда не снимала капюшон и всегда пересчитывала сдачу. Она чаще других покупателей просила ключи от туалета и долго мыла руки хозяйственным мылом, которое лежало в мыльнице. Иногда она совала несколько центов в жестянку Фонда помощи пострадавшим лесорубам.

В начале ноября в лесу, к востоку от города, с Энн столкнулись две школьницы из Норт-Форка, которые отправились за лисичками. Это были подружки-семиклассницы, всю осень под предлогом сбора лисичек они бегали после уроков в лес покурить травку. Кроме ведерок и перочинных ножей у них с собой был пакетик с марихуаной, маленькая трубка и спички. Девочки были очень осторожны и страшно боялись, что кто-нибудь застукает их с поличным. Они непременно брали с собой жвачку, глазные капли и дешевые духи. Сделав по паре затяжек, они начинали безудержно хихикать, однако при этом приходили в ужас от малейшего шума: услышав пение птицы, гул самолета над головой или мотор грузовика вдалеке, они замирали, распахнув испуганные глаза.

В тот день они покурили примерно с полчаса и занялись сбором лисичек, по обыкновению дружно хихикая, когда увидели Энн Холмс. Та сидела на бревне и наблюдала за ними, сунув руки в карманы и натянув капюшон, который затенял ее лицо. Сначала девочки приняли ее за мальчишку, своего сверстника, решив, что это просто незнакомый парнишка из приезжих, и даже когда они подошли поближе и увидели, что ее ведро доверху полно лисичек, ни одна ни другая не поняли, что перед ними не мальчик, хотя теперь они могли разглядеть ее лицо. Обе помнили, что одурманены наркотиком, и беспокоились, заметно ли это со стороны. Они изо всех сил старались держаться как ни в чем не бывало.

— Ого, — сказала одна. — Тебе повезло.

— Надо было взять второе ведро.

— Потрясающе.

— Обалдеть.

— Ты замечал, что «лисички» рифмуется с «яички»?

— Кристел!

— Извините.

— Господи, Кристел!

— Но ведь это правда! Рифмуется!

— Кристел, ты точно свихнулась.

Они что было сил старались перестать хихикать. Обе прикрывали рот руками, пытаясь сдержать смех. Энн развязала тесемку под подбородком, сняла капюшон и провела рукой по волосам. У нее были короткие волосы цвета лежалой соломы, тусклые и нечесаные. Теперь подружки увидели, что Энн не мальчик, с которым было бы приятно поболтать о школе.

— Ты вообще откуда? — спросила одна.

— Из туристского городка.

— Типа живешь там, что ли?

Подруги снова расхохотались, прикрывая рты. Одна из них чуть не упала.

— Девчонки, да вы пьяные, — сказала Энн.

— Мы не пьяные, мы под кайфом.

— Мы обкуренные.

— В полном отрубе.

— Во-во.

Они, скрестив ноги, уселись на землю. Та, которую звали Кристел, достала колоду карт. Другая вытащила пакетик с марихуаной.

— Будешь? — спросила она.

— Пожалуй, чуть-чуть, — ответила Энн.

Они курили травку, играли в карты и ели конфеты. Энн спросила, верят ли они в Иисуса.

— Ага, — сказала одна из девочек. — Ты повернута на Иисусе?

— Я просто спросила, верите ли вы в Иисуса.

— Иисус ест арбуз.

— А Христос — абрикос.

Они снова захихикали, прикрывая рты.

— Моисей вкладывает, а Иисус хранит, поэтому у евреев всегда полно денег.

— Они скупили весь Голливуд.

— Подчистую.

— Мне пора домой.

— Который час?

— Пора идти.

— Но мы собрали так мало грибов.

— Нам нужны грибы, которые вызывают глюки.

— Лучше уж собирать грибы, чем обкуриваться до одури.

— На сегодня с меня грибов хватит, — сказала Энн.

Она отсыпала девочкам лисичек из своего ведра, чтобы их не ругали родители.

— Благослови вас Господь, — промолвила она. — Бог любит вас.

— Вот и прекрасно.

На следующий день подружки рассказали в школе про сумасбродную поклонницу Иисуса. Наверное, она лесбиянка. И уж точно извращенка. Какие-нибудь «Лесбиянки за Иисуса» или что-нибудь в этом роде.

— «Благослови вас, Господь», «Храни вас, Иисус». Настоящая психопатка!

Три недели спустя они увидели в газетах ее фотографию, а рядом — большую статью.

— Это та сумасшедшая из леса, — сказала Кристел.

— Точно, она.

— Ни фига себе!

— Видно, забалдела от грибов или обкурилась.

— Наверняка у этой шлюхи-лесбиянки просто начались глюки. Решила подзаработать.

Они убеждали всех, что ей нельзя верить:

— Эта сучка не могла видеть Деву Марию. Она просто перебрала ЛСД.

— Насмотрелась клипов Мадонны.

— Вот-вот.

— Что делаешь после уроков?

— Надоело все до чертиков.

— До чего же она меня взбесила!

— Меня тоже.

— Меня просто трясет.

— Вот сучка. Лесбиянка.

— Ничего она не видела.

Первое видение — дело было десятого ноября в три часа пополудни, вслед за двумя странными снами Энн, которые сама она впоследствии определила не как сны, но как исполненные глубокого смысла знаки свыше, — случилось, когда Энн чистила лисичку. Она вытащила из кармана джинсов носовой платок и, сложив из него подобие гигиенической прокладки, пристроила к себе в трусы. Затем, взобравшись по крутому склону на холм, она углубилась в заросли гаультерии и орегонского винограда, где искать грибы было бесполезно. Потратив с четверть часа на то, чтобы продраться через густой кустарник, она вышла в мшистый лес. Пахло сыростью. Кое-где виднелись лисички, но их было немного. Она нехотя собрала их — простуда сделала ее апатичной и вялой, а ведро было наполнено почти доверху.