— Именно об этом я и говорю, — впервые за последние полчаса Юлия обдала презрительным взглядом меня и разлетевшуюся на куски мебель. — Абсолютная неадекватность. Следовало подать рапорт об опасности вашей дальнейшей службы в бюро, но думаю, это сделает новый куратор.
— Значит так? — меня словно ледяной водой окатили. — Прекрасно! Давай вали! Беги, прячься! Ты же так всегда делаешь! Убегаешь от проблем.
— Да что ты обо мне знаешь, сопляк?! — вот теперь девушка повернулась ко мне, пылая холодной яростью. — Ты живёшь только для себя, делаешь что хочешь, плюешь на других и считаешь, что вправе судить обо мне? Да кто ты вообще такой для этого? Выскочка, плебей, которому пару раз повезло! Возомнил о себе невесть что, а по сути всё то же быдло!
— Ну вот мы и дошли до сути, — я зло рассмеялся. — Так, может, в этом и есть причина? Московской принцессе обрыдло возиться с сибирским быдлом, и она спешит назад, к пони, какающим радугой?
— А что, если так? — Юлия презрительно сощурилась. — Пусть будут пони. Всяко лучше, чем подтирать за обнаглевшим щенком, не знающим, что такое субординация и правила приличия.
— Ну и вали, — я пожал плечами. — Давай, беги быстрее. Очень надо работать с надменной сучкой, снизошедшей до нас смертных…
Мою фразу прервала пощёчина. Крепкая такая, голова даже мотнулась из стороны в сторону, видать, удар у Обресковой был поставлен как надо. И вложилась она от души. Оно и правильно, обычной я бы даже не заметил, а так мы замерли напротив, прожигая друг друга злыми взглядами. А затем меня словно кто-то толкнул в спину, я шагнул к девушке, одним движением сгрёб в охапку и крепко поцеловал, не собираясь отпускать.
Юлия поначалу, видимо, опешила от моей наглости и сразу не отреагировала, позволив мне завладеть её губами, а затем принялась колотить меня по плечам и спине, короче, куда дотянется. А ещё кусаться, но тут у неё ничего не выгорело, я чётко контролировал ситуацию, и наоборот, воспользовался этим, чтобы углубить поцелуй и пустить в ход язык. Надо сказать, что с Алёной у нас было много практики, и я не без оснований считал, что неплохо целуюсь, так что без зазрения совести применил весь свой арсенал на непокорном кураторе. И она сдалась. Не сразу, но постепенно начала отвечать, перестала сопротивляться, расслабилась. И пропустила тот момент, когда, на секунду отстранившись, я подхватил её на руки, направляясь в сторону кровати.
— Доволен? — уютно устроившись у меня на груди, Обрескова водила пальцем по шраму, очерчивая его границы. — Справился с беззащитной девушкой?
— Это ты-то беззащитная? А кто мне спину и плечи располосовал? — я чмокнул в макушку вымотанную двухчасовым марафоном Юлию. — Прости дурака. Я тебе всякой гадости наговорил, но не со зла. Просто я не могу тебя потерять.
— Бестолочь ты, Витя, — вздохнула куратор и попыталась встать, но я без труда удержал её, прижимая к себе. — Ну, Вить, мне надо позвонить. Рапорт забрать, в конце концов.
— Держи, — я протянул ей свой телефон, — звони.
— Ты же понимаешь, что это будет значить? — Юлия строго уставилась мне в глаза, ожидая ответа. — А как же девочки?
— Они-то тут при чём? — я с удивлением посмотрел на неё в ответ.
— Дурак ты, Витя, — тяжело вздохнув, Обрескова выхватила телефон у меня из рук. — Но мы это исправим. Правда, будет непросто. Очень-очень непросто, я это уже чувствую.
