Богиня зеленой комнаты - [20]

Они сняли квартиру на Генриетта-стрит; квартира была невелика, но Дороти предстояли большие расходы. Вся семья была в восторге от Лондона, Грейс говорила, что одно только пребывание на этих улицах само по себе — большое удовольствие для нее, и она понимает, что это единственное достойное место для жизни.

Театр Друри-Лейн сильно отличался от тех, в которых Дороти доводилось выступать раньше. Она знала, что театр часто посещают члены королевской семьи. Принц Уэльский был завсегдатаем и приходил в сопровождении своих друзей, братьев и дядюшек. Иногда появлялась и королевская чета, разумеется, в таких случаях давали наиболее добродетельные пьесы. Король и королева ценили Шекспира, потому что его ценили все, хотя было известно, что король не слишком лестно отзывался о его пьесах, называя их «скучной чепухой». Но народ хотел, чтобы они смотрели Шекспира, и они это делали.

Иное дело принцы — молодые, веселые люди — они любили хорошеньких актрис, особенно когда те появлялись на сцене в мужских костюмах.

Все актеры и актрисы трепетали перед Ричардом Бринсли Шериданом, автором «Школы злословия», «Соперников» и «Дуэньи», известным острословом и другом принца Уэльского; в театре он был самым важным человеком. Он увлекся политикой и занял пост министра финансов в коалиционном правительстве, связав свою судьбу с выдающимся государственным деятелем Чарльзом Джеймсом Фоксом. Разве можно было сравнить его с такими владельцами театров, как Дэйли или Уилкинсон! Шеридан отличался от них так же, как Лондон от провинции.

Приехав в Лондон, Дороти сразу же поняла, что ей следует использовать эту необыкновенную возможность и показать все, чему она научилась за годы работы в театре, чтобы остаться здесь. Она делилась своими мыслями с матерью и сестрой; больше всех она боялась Сары Сиддонс.

— Мне кажется, я понимаю, почему они позвали меня сюда, — сказала она. — Им нужна соперница Сары Сиддонс, а я боюсь, что никогда ею не стану.

— Почему? — с недоумением спросила Эстер.

— Потому что мы разные. У нее есть чувство собственного достоинства, а я этим качеством чаще пользуюсь в жизни, чем на сцене, согласись, мама. Она заставляет зрителей плакать, а я стараюсь их рассмешить. Она — леди Макбет, а я — сорванец. Хватит места для нас обеих, я в этом не сомневаюсь. Но я должна убедить в этом и других.

— Ты собираешься убеждать мистера Шеридана?

— Я должна, мама. Я не могу соперничать с Сарой. Зачем? Она уже здесь играет. Публика ее принимает. Она — королева трагедии, и никто не собирается свергать ее с трона, это все равно что... отобрать у короля его корону. Я не должна позволить им заставить меня играть в трагедиях. Я собираюсь добиться права самой выбрать пьесу для дебюта, и это будет комедия.

— Она права, мама, абсолютно права, — поддержала сестру Эстер.

— Ты уверена, что они позволят тебе выбирать? — спросила Грейс, не скрывая своих сомнений.

— Я уверена, что любая актриса имеет право выбрать пьесу для своего дебюта. — Дороти засмеялась. — Не бойся, мама. Предоставь это мне. Я смогу их убедить — ведь это единственное, на чем я настаиваю. Мне представилась возможность, которая выпадает раз в жизни, и я не собираюсь ее упускать.

Убедить мистера Шеридана оказалось легче, чем она предполагала. Он принял ее в своем кабинете вместе с управляющим Томом Кингом и вежливо выслушал все, что она хотела сказать ему. Она серьезна и очень привлекательна, думал он, мгновенно разглядев в ней качество, очень редкое и важное для актрисы. Это была не красота — когда она не была оживлена, то не казалась даже хорошенькой, — но лицо ее преображалось от внутреннего огня, и она становилась восхитительной, что, он был в этом уверен, не оставит зрителей равнодушными.

— Подумайте, мистер Шеридан, — говорила она, — бессмысленно делать из меня соперницу Сары Сиддонс. Для публики — она королева трагедии, и другую она не примет, как бы ни была хороша эта другая. Мисс Элизабет Фаррен играет, как настоящая леди, и публика любит ее за это. Мне нужно быть другой. Зрители любят миссис Сиддонс за ее величественность, мисс Фаррен — за элегантность, я сумею завоевать их любовь, только если мне удастся их рассмешить. Я должна играть комедию, мистер Шеридан, это необходимо, если я хочу добиться успеха.

Она говорила очень горячо. Шеридан смотрел на Тома Кинга и знал, о чем тот думает. Актриса имеет право выбрать, в какой пьесе ей дебютировать. И она была права, когда говорила, что не хочет брать роль, в которой выступает Сиддонс. Было очень мало шансов, что ей удастся «перетрагедить» Сару, а если такое произойдет, возникнут проблемы.

— Хорошо, — сказал Шеридан. — Пусть будет комедия. Что вы скажете о «Деревенской девушке»?

Она радостно улыбнулась.

— Я соглашусь и скажу: «Спасибо, сэр».

— Прекрасно. «Деревенская девушка».

— Ну, Том, — сказал Шеридан после ее ухода, –– Что ты скажешь о нашей актрисе?

— Я попридержу свое мнение до окончания спектакля.

— Хитрец. Я не спрашиваю про мнение публики, меня интересует твое.

— Не знаю. Она какая-то маленькая.

— Ты мыслишь категориями Сиддонс. Нам не нужна еще одна Юнона, шествующая по сцене.