Богиня пустыни - [17]

— Фрейлейн Мук, я бы хотела, чтобы вы каждое утро перед занятием читали с девочками молитву.

— Конечно.

— Не забудьте об этом, — с этими словами Мадлен покинула классную комнату и закрыла за собой дверь.

Сендрин предложила близнецам снова занять свои места.

— Кто обучал вас до меня? — спросила она.

Салома подняла руку, и Сендрин с улыбкой кивнула ей, радуясь хорошему воспитанию девочек.

— Господин Моргенрот. Он живет в Виндхуке.

— Он каждый день приходил сюда издалека, — добавила Лукреция. — Он очень любил нас, поэтому расстояние не было для него препятствием.

— Мне кажется, что ему не составляло особого труда относиться к вам с любовью, — сказала Сендрин, желая сделать девочкам что-нибудь приятное. — Господин Моргенрот обучал вас по всем предметам?

Девочки кивнули, и Сендрин продолжила опрос, чтобы получить представление об успехах обеих. Она очень обрадовалась, обнаружив, что преподаватель из Виндхука хорошо поработал. Салома и Лукреция обладали неплохими для их возраста знаниями. Дополнительно Сендрин планировала познакомить обеих, несмотря на их юный возраст, с основами философии — предмета, который она особенно любила. Учения античных философов всегда воодушевляли ее, в то время как домоводство приводило в отчаяние.

Однако первый учебный день она спланировала таким образом, чтобы рассказать немного о себе, но прежде всего выслушать самих девочек, узнать об их пристрастиях и антипатиях.

Салома оказалась более разговорчивой. Она держала себя свободно, веселилась, иногда даже шалила, главным образом тогда, когда речь шла об их лошадях. Когда Сендрин спросила ее о том, что она любит, Салома начала со своих любимых кушаний, много рассказывала о слугах, которые ей нравились, и закончила своими любимыми книгами. При этом она постоянно играла своими косами, наматывала их на руку или задумчиво подергивала.

Лукреция была совершенно другой. Она выглядела задумчивой и вела себя по отношению к новой гувернантке сдержанно. Казалось, что она обдумывает каждое сказанное слово. Девочка постоянно следила за тем, чтобы ее белокурый хвост свешивался через плечо и не падал на спину. Она разделяла воодушевление своей сестры по поводу верховой езды, но не путалась, как Салома, в длинных рассуждениях о причинах этого. Ей были по душе старые сказки и легенды Африки, которые иногда рассказывали детям некоторые слуги. Она любила истории о черте в глубине пустыни и о львах-демонах, о духах песка и о богах, которые бродили по саванне. Сендрин не могла не признать очарование этих историй, однако она не была уверена, что ее радует увлечение столь маленькой девочки подобными вещами. Но пока Лукреции не снились плохие сны, можно было оставить все как есть. Она заметила также, что Салома оставалась равнодушной к этой теме; казалось, что на девочку рассказы слуг не произвели такого сильного впечатления, как на ее сестру, и Сендрин отметила, что Салома была не из боязливых.

Первая половина дня была заполнена рассказами о туземцах и диких животных, описаниями жизни в доме и распорядка дня девочек, а Сендрин снова и снова предлагала вопросы в игровой форме, помогавшие ей получать дальнейшие сведения об уровне образования сестер. При этом она все больше утверждалась во мнении, сложившемся у нее с самого начала: Лукреция и Салома были весьма умными детьми. Мадлен и Тит Каскадены могли ими гордиться.

Прежде всего Сендрин поразил тот факт, что девочки были гораздо более открытыми в отношениях с туземцами, чем Валериан и Мадлен. Очевидно, обе находились под влиянием их отца, который, исходя из того, что слышала о нем Сендрин, кажется, вел себя абсолютно непринужденно в обращении с чернокожими.

Над входом в классную комнату висели застекленные часы, и Сендрин обнаружила, что было уже около двенадцати часов, но вдруг краем глаза заметила какое-то движение. Сначала она поразилась тому, что движение стрелки было столь заметным, но затем нашла этому движению иное объяснение: в стекле часов отражались большие окна классной комнаты. В отражении светлых прямоугольников вырисовывался чей-то силуэт.

Когда она посмотрела в окно, силуэт передвинулся вправо. Ей хватило времени разглядеть знакомое лицо, прежде чем фигура исчезла. Секундой позже двор снова был совершенно пуст, даже детей туземцев не было на газоне.

Девочки явно ничего не заметили. Лишь теперь, обратив внимание на реакцию Сендрин, они посмотрели в окно.

Сендрин сморщила лоб.

— Это был ваш брат. Валериан часто прогуливается перед окнами?

Лукреция посмотрела на свою парту и нарисовала пальцем на дереве невидимый рисунок.

— Я не думаю, что это был Валериан.

— Вне всякого сомнения, — возразила Сендрин.

— Лукреция имеет в виду, — проговорила Салома, — что это был Адриан.

— Кто такой Адриан?

— Наш второй брат, — ответила Лукреция, а Салома добавила: — Он и Валериан — близнецы. Так же, как и мы.

Сендрин никогда прежде не слышала, чтобы женщина дважды рожала близнецов. К тому же до сих пор не было никаких упоминаний об Адриане, в том числе и за то время, которое она провела с Валерианом.

— Адриан странный, — сказала Лукреция, но Салома ей немедленно возразила: