Богиня пустыни - [15]

Мадлен окинула Сендрин взглядам сверху вниз и сказала:

— Вашу одежду приведут в порядок в течение дня, не беспокойтесь об этом. После такой поездки все должно было смяться. У вас была на корабле возможность отдать в чистку ваши вещи?

— Разумеется.

— Какое счастье! Времена меняются. Когда мы перебирались сюда, не было ничего подобного. Только лохань под палубой, которой пользовались все подряд.

Сендрин вежливо улыбнулась и последовала за Мадлен по коридору.

— Как долго вы проживаете на Юго-Западе?

— Мой муж был одним из первых офицеров, приехавших сюда. Это было… дайте-ка подумать… двадцать девять лет тому назад.

— Ваш муж недолго оставался военным, раз он смог все это построить.

— Он вскоре подал в отставку, правда, против моего желания. Но сегодня я должна признаться, что он сделал правильный выбор. Впрочем, в то время так никто не считал, в том числе и он сам. Он стал старшим рабочим на руднике, сделался незаменимым и за несколько лет дослужился до члена правления. Вскоре после этого у него уже был контрольный пакет акций. Дело расширялось, разрабатывались новые участки, их становилось все больше. Через семь лет после его ухода с военной службы мы смогли обустроить для себя этот дом, а я ожидала первого ребенка.

— Простите мою нескромность, но вы прибыли сюда уже как супруги или…

— Нет-нет, — перебила ее Мадлен. — Мой муж приехал на Юго-Запад со своими родителями. Я была компаньонкой его матери, жуткой женщины, можете мне поверить. К счастью, скоро они отделились от нас. Немного позже мы с Титом сочетались браком.

Что за удивительная женщина! То она казалась чрезвычайно осмотрительной, и в поведении, и в манерах, а в следующий момент могла говорить такие вещи о своей свекрови! При этом она не понижала голос, давая Сендрин понять, что посвящает ее в какие-то тайны; она высказывалась свободно, не оглядываясь на свою спутницу и не беспокоясь о том, что ее может услышать кто-нибудь еще. Мадлен казалась совершенно уверенной в том, что в своем доме она может говорить все, что посчитает нужным. Сендрин оставалось только надеяться, что она не во всем была такой импульсивной.

Они шли теперь по переходу, окна которого выходили на площадку перед домом. Снова несколько детей санов поливали овальный газон в центре площадки. Сендрин не смогла узнать, были ли это те же дети, что и накануне.

— Мне сложно ориентироваться в доме, — призналась она. — Мы теперь находимся в средней части, верно?

— Представьте себе главное здание в виде подковы, открытая сторона которой указывает на запад, — объяснила хозяйка. — Эта, как вы правильно заметили, короткая часть связывает между собой оба боковых крыла. На первом этаже под нами находятся внутренний и парадный холлы, а также столовая и музыкальная комната. Здесь, на втором этаже, расположен старый салон, которым сейчас редко пользуются, далее утренний салон, молельня, моя спальня и еще несколько небольших помещений. Главное — не теряйтесь. Вы с легкостью научитесь ориентироваться. В южном крыле, то есть в правой части подковы, находятся Каменный зал, классная комната и кабинет лорда Селкирка. Он сейчас пустует. Над ними, на втором этаже, расположена галерея. Вы сейчас ее увидите, она действительно великолепна. Все остальные комнаты — спальные покои моего мужа и детей, помещения для слуг, курительная, бильярдная и кухня с кладовыми для мяса, рыбы, молока и хлеба — расположены в северном крыле и его пристройках. Вероятно, вам нечасто придется там бывать. — Мадлен открыла дверь, которая вела из коридора в просторный салон. Он был практически без мебели. — Я забыла про вашу комнату. Она располагается в одной из задних пристроек к центральной, восточной части здания, недалеко от церкви. Вам не видна из вашего окна башня? Нет? Очень жаль. Красивая архитектура. Когда стоишь перед ней, можно подумать, что находишься где-нибудь в южной Англии.

Сендрин отстраненно кивнула, словно ей об этом уже было известно и она подтверждала слова Мадлен. Этот лорд Селкирк, вероятно, был очень заинтересован в том, чтобы воссоздать кусочек своей родины в такой дикой местности, окруженной саванной и бескрайними пустынями с хищниками и воинственными туземцами. Его нельзя было осуждать за это. Этот мужчина, который всю свою жизнь путешествовал по дальним землям, был, очевидно, очень привязан к своей родине, раз захотел видеть перед собой ее частицу на чужбине. Не оставил ли он после себя что-нибудь подобное в Индии и Западной Азии?

Звук ее шагов громко отражался от стен салона. В углу находилась дверь, через которую они вышли в галерею, — о ней упоминала Мадлен. Ее слова не были преувеличением.

Речь шла, без сомнения, о самом большом в доме зале — длиной свыше тридцати метров, похожем на обшитую деревом узкую ленту, которая обвивала весь верхний этаж южного крыла. Чтобы ступить на сверкающий деревянный пол, Сендрин и Мадлен вынуждены были спуститься на несколько ступенек. По длинным сторонам зала находились большие окна, между ними стояли книжные шкафы, заполненные кожаными фолиантами. Имелись также два открытых камина и целый ряд кресел и диванов. Потолок был сводчатым, каждый его сантиметр, где только возможно, был украшен лепниной.