Богиня парка - [13]

О ужас. Маня тут же все сказала матери.

Там, с той стороны, сестра мужа в горе и бешенстве, тут, дома, муж воспаленный, недочеловек, разъяренный, больной, страстно говорящий по телефону.

Ушел. Снял квартиру, туда же совлек и Маню, затем стал требовать развода, размена.

Все это текло как половодье, неся щепки и клочья вещей и людей. Затем растоптанная семейка Веры оказалась в небольшом помещении, по комнате у каждого, таково было неожиданное требование детей. Комнаты пенальчиками, как шкафы, но каждый за дверью, и краток был тот миг, когда Вера, загорелая после отпуска как персик, вышла на работу и услышала комплименты — и когда она ждала мужа в своей одинокой постели, и когда она ездила в метро при полном свете люстр, и все видели ее, яркую, красивую. И мужчины, идя за ней в толпе, как-то оберегали ее, подхватывали в районе талии, подсаживали, Вера злилась все эти две недели после отпуска и говорила на работе: буквально проходу не дают!

То есть молодость как бы вернулась, и возвратилось все что ее сопровождает — взгляды, пристальные, липучие, вопросы тоже липкие и т. д.

А Вера, не откликаясь, все ждала мужа, поддерживая в себе эту красоту, не сдавалась.

А потом через две недели вот они и вернулись, муж и Маня.

Затем по прошествии времени уже рос сын этой парочки, вполне нормальный мальчик от двоюродных папы и мамы, отделенный от всех родных проклятием племени, ни бабушек, ни дедушек, поскольку бабушкой являлась родная сестра отца ребенка, то есть тетя своего внука. Фантастика!

Уже примирились с положением вещей подросшие дочки Веры, они бегали к отцу-академику по своим меркантильным делишкам.

Но Вера к тому моменту сама кочевала по больницам от операции к операции, прошла химию и облучение, надеялась и выживала, жила, а в ушах все стоял первый вопрос врачихи, деловой вопрос, профессиональный, не было ли травм или солнечного перегрева, для записи в истории болезни.

— Был перегрев, да, — отвечала Вера.

Она еще многое могла рассказать, но остановилась на этой причине, захлебнулась. Рассказала бы, что хотела просто всего-навсего отдохнуть, хотела опять счастья, чтобы все было как раньше, вернуться, вернуться. Не вышло.

Федор Кузьмич

Вот у отца есть взрослая дочь, женщина с задатками проститутки, и что делать. Причем все это заложено в анамнезе, в истории, так сказать, болезни (ибо каждая индивидуальность — это диагноз), в анамнезе, то есть в истории ее матери, умершей довольно рано после тяжелой и продолжительной болезни и (дословно), завещавшей дочери — жить, жить и жить. Не пропуская ни ночи, и все равно каким путем, понятно?

Остался еще и этот самый несчастный вдовец, муж умершей и отец этой потенциальной проститутки, скорбное существо, он в курсе причин болезни своей жены и в полном сознании вины, поскольку ему не раз говорилось ежедневно, еженощно в постели, что же ты, что же ты, не можешь ты, что ли. Я же погибаю (а он отмахивался, жил в свое удовольствие, пил с друзьями, грубил, даже имел кого-то на работе в быстром варианте, приходил домой налегке).

В сущности, он не поверил в то, что жена умерла из-за него, кто бы поверил, а если бы вообще ему пришлось, допустим, уехать в дальнюю командировку, как он стремился оформиться, чтобы заработать за границей — что, жена не стала бы ждать? А как в войну вообще жены? Моряков и рыбаков жены вообще всегда? Ты (он повторял еще живой жене в ответ на призывы) хочешь как твоя мать?

Ее мать (т. е. ему теща), действительно, была женщиной пьющей, и всегда при своей холостой одинокой жизни гуляла, с внучкой не помогала, а дочери своей вколачивала в голову, что вредно для здоровья спать одной, так со смехом говорила, и получила свое, нашли на газовой плите со включенной горелкой, кто-то ее взгромоздил, ужас.

Что же, судьба, так сказать, убитой проститутки и основание для укоров и попреков со стороны этого мужа дочери (чей анамнез, т. е. историю, мы в начале рассматривали), т. е. (голос мужа вдали, в прежнем времени) хочешь как она жить, да? Хочешь как она проституткой быть? Такая же ты, да? (дальше идут определения).

Выстраивалась целая цепочка — убитая проститутка бабка (гуляла как хотела и подначивала дочь, говоря ей, что вредно спать одной), затем умершая мать (не гуляла, а попрекала и плакала, осталась верна мужу и умерла проклиная его, от тяжелой продолжительной болезни в полном сознании, что это из-за того что муж с ней не жил).

Теперь их прямой потомок, дочь, знающая всю предысторию женщин семьи, и ее отец, несчастный вдовец, все время на глазах, а лучше бы его не видать, отец, который нежно любит свою дочь, пьет, прозябает в одиночестве и при каждом своем праздничном визите в дом любимой дочери (день рождения внуков, Новый год и день рождения умершей жены) он наезжает на зятя и в слезах повторяет ему, что надо жить с женой все время, вот я не жил и остался один.

В пьяном виде он даже настежь открывает душу и заявляет, что виноват, что сам с собой дрочил в ванной.

Кому охота слушать эти дела, дочь трясет головой, зажмуривается, но отец хочет все вывалить из души, его гнетет вина, он исповедуется за столом при всех.