Богиня любви - [45]

— Ты была права, — сказал он наконец.

Этот маневр всегда безошибочно действовал на его сестер. Признай их правоту — и сразу же все станет намного лучше.

— Ты о чем?

— О танцах в ресторане.

— Да... — рассеянно ответила она и снова замолчала.

Гриффин начал впадать в отчаяние. Растерявшись полностью и окончательно, он брякнул то, что думал:

— Ты выглядишь печальной.

Венера как будто встряхнулась и сосредоточилась на нем.

— Я не печальна, просто задумалась.

— Я могу тебе чем-то помочь?

— Ты обращаешься со мной, как с сестрой?

Он нежно прижал ладонь к ее талии, остро ощущая, что его руку отделяет от тела Венеры лишь тонкая, хрупкая шелковая преграда. И твердо посмотрел ей в глаза.

— Я не испытываю к тебе братских чувств.

— Хорошо.

Она как будто слегка задохнулась, произнося это.

Гриффин прижал ее к себе крепче. Он ощущал, как медленно нарастает тяжесть в его чреслах, ощущал ее ответный жар...

— Я даже не знаю твоего имени, — хрипло прошептал он.

Она дразнящее улыбнулась.

— А надо бы. Ты же танцуешь со своей женой.

Ее слова застали Гриффина врасплох.

Венера рассмеялась, и ее смех прозвучал так неотразимо, что желание Гриффина постоянно видеть ее смеющейся и улыбающейся стало таким же сильным, как его физическая тяга к ней.

— Да не пугайся ты так! — сказала Венера, все еще смеясь. — Ты же Вулкан, бог огня! А я Венера, богиня любви. Вулкан и Венера женаты!

Гриффин осторожно погладил ее по спине.

— Прости, Венера, я слишком плохо знаю мифы. А ты уверена, что бог огня — именно Вулкан? Я думал, это Арес.

Гриффин искренне порадовался своему мифологическому невежеству, потому что Венеру откинула голову и снова расхохоталась.

— Ох, не могу!

Он усмехнулся.

— Так значит, мы женаты?

— Совершенно верно. — Она понизила голос до конспиративного шепота и наклонилась поближе к Гриффину. — Но сплетники утверждают, что это был брак по расчету и что он остался платоническим.

— Дерьмо собачье! — воскликнул Гриффин, принимая оскорбленный вид... что было очень легко сделать.

При мысли о том, что можно состоять в платоническом браке с такой вот женщиной, он заскрипел зубами.

— Ну, нечего и удивляться, что я никогда не любил мифы. Чертовски трудно поверить в такое!

— Ты не веришь, что наш брак — платонический?

— Да, не верю!

Венера пожала плечами, ее глаза весело блеснули.

— Кто я такая, чтобы спорить со своим супругом?

Теперь расхохотался Гриффин.

— Поверить не могу, что богиня любви вдруг стала бы покорной женой, и еще меньше верится в ее бесстрастность.

— Да, муж мой, я рада, что мы понимаем друг друга.

Венера немного помолчала, а потом добавила с внезапной неуверенностью и даже застенчивостью:

— Впрочем, ты можешь и удивиться... Даже богини совершают иной раз ошибки. Кто знал, что любовь так близка к одиночеству?

— Ты была одинока, жена моя? — Гриффин хотел задать этот вопрос шутливым тоном, но неожиданная искренность в глазах Венеры заставила его сказать это серьезно.

Она посмотрела ему в глаза, и сердце Гриффина сжалось. Почему грустит эта невероятная женщина? Он не понимал; однако знал, что если причиной тому какой-то парень, находящийся здесь, он пожалеет о том, что появился на свет.

— Была, — мягко ответила Венера. — Но все равно нам не стоило жениться. Просто мы оба были невыносимо грустны. Однако дружба может быть лишь дополнением к истинной любви, но не заменой.

Ее слова пробрали Гриффина до глубины души. Они как будто раздвинули некий занавес, и он осознал, как одинока его собственная, лишенная любви жизнь. Он глубоко вздохнул, не зная, куда все это может их завести, но не желая разрушать чары близости. И наклонился к Венере, шепча:

— Но может быть, есть способ это уладить? Для нас обоих?

Венера подняла на него фиолетовые глаза, как будто ища что-то в его лице.

— Может быть, всего на одну эту ночь мы могли бы стать совсем другими людьми...

— Все, чего пожелаешь, моя богиня!

— Я как раз собиралась поговорить с тобой о том, что ты называешь меня «твоей» богиней. Это, знаешь ли, уж очень самонадеянно.

Лицо Венеры прояснилось, полные губы чуть надулись. Гриффин почувствовал, что его неудержимо тянет ощутить их мягкость в поцелуе.

— Ну, поскольку я твой супруг, недавно с тобой помирившийся, думаю, некоторая самонадеянность вполне уместна.

Гриффин наклонился и, прежде чем Венера успела сказать что-либо еще, поцеловал ее.

Она застыла лишь на долю мгновения. Гриффин не спешил отрываться от ее губ, давая ей возможность самой прервать поцелуй и отступить назад. Но она этого не сделала. Вместо того она расслабилась и отдалась его губам. И поцелуй, начавшийся нежно и вопросительно, сразу же стал глубже, а уж когда Гриффин ощутил, как к его плечам взлетели руки Венеры, он просто затерялся в ней. А она приоткрыла губы, позволяя ему все. У нее был вкус специй, женщины, секса... И ответ Гриффина оказался первобытным и яростным. В его затуманенном страстью уме мелькнула мысль, что эта женщина так воспламеняет его, как будто он и в самом деле бог огня. А потом он вообще утратил способность думать. Он мог только касаться ее, ощущать ее, желать ее...

Гриффин увлек Венеру глубже в тень дерева, спрятал от взглядов людей у ресторана, заслонил от шумной улицы. А потом, в этом условно уединенном уголке он впился в нее губами. Она подалась к нему, прижимаясь бедрами к его чреслам. И застонала, когда Гриффин крепко обхватил ладонями ее мягкие ягодицы, приподняв ее так, чтобы потереться о нее восставшим естеством.