Богиня и Зеленый сыр - [48]

– За присутствующих здесь дам! – сказал Олег.

Все чокнулись, выпили. Макар всё поглядывал на Елизавету Алексеевну, она улыбалась и отводила глаза.

– Нравишься ты мне, Лизавета Лексевна, – продолжал Макар. – Такая ты изящная, лёгкая! – Не то, что моя Зинка! Так бы подхватил тебя на руки и побежал с тобой по огороду!

– Ой, Макар, уморил! – залилась грудным раскатистым смехом Елизавета. – Ну зачем же по огороду?! Ты же все грядки перетопчешь!

Олег тоже засмеялся. Он вдруг вспомнил, что не думал о Полине уже часа три.

* * *

Первым был съеден салат оливье. Нина убирала со стола грязную посуду.

«Вот и всё, что было. Вот и всё, что было. Ты как хочешь это назови-и-и-и….» – напевала Нина, унося пустую миску из-под салата.

За салатом стол покинули селедка под шубой и холодец. Олег к холодцу не притронулся, с детства терпеть не мог его трясущуюся сущность, поэтому облегченно вздохнул, когда Нина, наконец, унесла остатки холодца и перестала поминутно потчевать этим отвратительным кушаньем Олега.

– Люд, ты чего-то у нас сегодня задумчивая какая-то… – сказала Нина и выразительно посмотрела на подругу.

Вкусная женщина Людмила мгновенно перехватила этот взгляд и неожиданно оживилась.

– Нина мне говорила, что вы занимаетесь переводами с английского, – обратилась она к Олегу.

– Да, перевожу кое-что, – туманно ответил Олег.

– А что именно?

– Да последнее время, к сожалению, ничего интересного не попадается. В основном, одни детективы и женские романы.

– А что вы называете женскими романами?

– Да все эти сентиментальные романы про безумную любовь, роковую страсть, про всё то, что обычно показывают в кино и чего никогда не бывает в жизни.

– А вы что, не верите в любовь? – Люда с интересом посмотрела на Олега.

– Нет, не верю, – сказал Олег.

– То есть как? – Людмила наклонилась вперед, налегая на стол своей пышной грудью. При этом Олег заметил, что у нее на блузке расстегнута одна верхняя пуговица. В расстегнутом вороте он видел нежную, атласную кожу на ее груди.

– Я не знаю, что такое любовь. Есть страсть, влечение, дружба, привязанность. А любовь? Это миф, – сказал он.

Люда опустила глаза, задумалась. Наверное, перебирала какие-то эпизоды из своей жизни. Нина с мужем, Макар и Елизавета вышли в сад жарить шашлыки, Олег и Людмила остались за столом вдвоём.

– А я вот с вами не согласна, – подняла Людмила свои шоколадные глаза на Олега и добавила, понизив голос: – Я уверена, что любовь существует.

Олег тоже пристально посмотрел ей в глаза и медленно сказал:

– Если вы так в этом уверены, может быть, вы могли бы меня переубедить.

– Может быть… – ответила она, не сводя с него глаз. – Но любовь не теорема, ее нельзя доказать, а можно только почувствовать.

В переводе это означало: «Может быть, нам стоит продолжить этот разговор в другое время и в другом месте». Лукин это понял. Он давно привык мысленно переводить всё, что говорят окружающие с русского на русский. Особенно интересно было переводить женщин. Сказанное женщиной слово «Нет» иногда означало «Нет», а иногда (в зависимости от ситуации и интонации) означало «Да, конечно!». А если женщина говорила: «Мне холодно», – то чаще всего это означало: «Обними меня». Фраза «У меня совсем нет времени» обычно переводилась «Ты не в моём вкусе», а вот предложение «Я бы тоже очень хотела посмотреть этот фильм!» следовало переводить как «Позвони мне!». Понять язык мыслей было возможно только, когда Олег переставал вслушиваться в слова, а начинал прислушиваться к интонации, внимательно следить за жестами и движениями собеседницы. Став старше, Лукин научился намного лучше понимать то, что американцы называют «body language» – «язык тела». Дыхание женщины, её походка, её жесты, взгляды, положение тела, наклон головы говорили ему больше, чем слова. С мужчинами было намного проще. Мужчины редко играли в эти игры. Общаясь с мужчинами, Олег не пытался следить за их жестами и интонацией, а больше слушал то, что они говорят. Даже если в их словах был какой-то подтекст, то вряд ли его можно было заметить в их движениях или тембре голоса. Если собеседник говорил одно, а имел в виду совсем другое, то это можно было скорее всего понять по тому, как он подбирает слова и расставляет паузы в предложении. Ну в крайнем случае – по его взгляду: открытому, спокойному или холодному, колючему. Чаще всего в общении с Олегом мужчины говорили прямо то, что думали. И Олегу это нравилось, отпадала необходимость всё время искать подтекст в словах собеседника. Но если в разговоре с женщиной Олег не чувствовал подтекста, ему становилось скучно: нечего было переводить. Некоторые женщины общались с ним, как мужчины, – говорили открыто то, что думали, не играли словами, не скрывали тайный смысл в подтексте. Одна дама, с которой он познакомился на свадьбе друга, написала ему на салфетке свой телефон и добавила: «Ты мне понравился». Лучше бы она этого не говорила. Салфетку Олег сразу же выбросил, ее телефон был ему не нужен. Язык, на котором она общалась, был Олегу не интересен.

Стемнело. Нина разливала чай. Чай был восхитительно-ароматным, Нина заваривала его каким-то хитрым способом, добавляла мяту и листья смородины с дачного огорода, которые сама собирала и сушила.