Богиня и Зеленый сыр - [41]

Полина: Ну… Даже не знаю, что сказать. Это, конечно приятно, но я не Богиня.

Олег: Почему?

Полина: Потому, что я – земная женщина со множеством недостатков и вредных привычек.

Олег: Например?

Полина: Я грызу ногти.

Олег: Это мило.

Полина: Храплю по ночам.

Олег: Жаль, что я не слышу!

Полина: Я ленивая.

Олег: Пустяки!

Полина: Упрямая.

Олег: Это хорошо!

Полина: Мстительная.

Олег: Ещё лучше! Такие качества, как мстительность и упрямство просто необходимы любой уважающей себя богине.

Полина: Утром встаю хмурая и неразговорчивая, долго прихожу в себя, и начинаю общаться с миром только после чашки крепкого черного кофе.

Олег: Вполне соответствует образу Богини.

Полина: Вечером прихожу с работы усталая и раздраженная, ворчу и ругаю всех за бардак в квартире.

Олег: И поделом им!

Полина: Я слишком вспыльчива и эмоциональна (быстро перехожу от смеха к слезам).

Олег: Богиня имеет право на смену настроений.

Полина: И вообще характер у меня вредный!

Олег: Значит ты будешь маленькой вредной ленивой Богиней!

Полина: У меня не получится.

Олег: А тебе для этого ничего и не надо делать. Просто будь сама собой!

Полина: И вообще я на Богиню не похожа!

Олег: Ты светишься изнутри!

Полина: Ты многого обо мне не знаешь.

Олег: Например?

Полина: Это я отрезала пуговицы у твоей дублёнки.

Олег: Не понял.

Полина: В школе, в раздевалке.

Олег: Зачем???

Полина: Как-нибудь при встрече объясню. Мне надо идти, меня вызывает шеф.

Полина отключилась, а Олег сидел, задумчиво глядя на экран компьютера, пытаясь понять, что же она имела в виду. Наконец он вспомнил, как однажды в десятом классе, найдя в раздевалке свою дублёнку, действительно не обнаружил на ней пуговиц. К тому же она вся была в каких-то бурых пятнах, которые так и не удалось вывести до конца.

31

Она видела их везде. Куда бы ни шла Полина, она повсюду встречала Олега Лукина с Ирочкой Вишневской. Они шли ей навстречу по школьному коридору, спускались по лестнице, когда Полина поднималась, стояли перед самым её носом в очереди в буфете, мило беседовали после уроков около школы, когда она шла домой. Это было невыносимо.

– Лен, я так больше не могу! – пожаловалась она подруге, когда они вместе гуляли в парке. – Я не могу их видеть вместе, мне это действует на нервы! Если так будет продолжаться, я вообще скоро в школу перестану ходить!

– Поль, пора тебе его выкинуть из головы. Ну что ты в нём нашла? Невысокий, плечи узкие, глаза маленькие. Ничего особенного!

– Он замечательный… – мечтательно улыбаясь, проговорила Полина.

– Ну что, на нём свет клином сошёлся, что ли?! Знаешь, клин клином вышибают. Лучше обрати внимание на Стрельцова. По-моему, ты ему нравишься.

– Да ну этого Стрельцова! Он скучный, у него один баскетбол на уме.

– А что на уме у Лукина? Ты хоть раз с ним разговаривала?

– Ни разу, – покачала головой Полина.

– Может он вообще тупой? Ты же его совсем не знаешь! Ты себе его просто придумала!

– Не знаю… Может, ты и права. Я всё жду, что это пройдёт, но это никак не проходит, – грустно вздохнула Полина.

Был ещё март, а в воздухе уже пахло весной, и на деревьях набухали почки.

Полина сорвала веточку вербы и дома поставила её в бутылке с водой на подоконник. Она часто стояла у этого окна, наблюдая, как Олег идёт по двору, но уже не ходила за ним по пятам, не пыталась привлечь его внимание. Ей овладело отчаяние. В груди, где-то под сердцем, поселилось чувство безысходности и не отпускало её ни на минуту. В ней медленно зрело желание отомстить. Отомстить Лукину за то, что она влюбилась в него, за то, что он не обращал на неё внимания, за то, что ей так и не удалось произвести на него впечатление, за то, что ему нравилась Вишенка. Полина даже не осознавала, что Олег был к её бедам совершенно непричастен, а следовательно, мстить ему за это не имело никакого смысла.

Полина долго вынашивала идею мести, но никак не могла придумать, каким образом она могла бы отомстить Олегу. С Леной она решила этого не обсуждать, знала, что та не одобрит её намерения.

Она часто наблюдала за Олегом после уроков, когда он спускался в раздевалку, надевал свою дублёнку и выходил из школы. Полина хорошо запомнила эту дублёнку: светло-бежевая, с белым мехом на воротнике и обшитыми светлой кожей пуговицами. Полине почему-то особенно запомнились пуговицы. «Интересно, если одна пуговица оторвётся и потеряется, где он возьмёт ещё одну, точно такую же? – думала Полина. – Такие пуговицы нигде не купишь!». И вдруг её осенило. «Отрезать! Надо отрезать ему все пуговицы – вот настоящая месть!».

Полина решила, что для этой цели лучше всего подойдёт бритва. Ножницы казались ей недостаточно острыми, а нитки, которыми были пришиты пуговицы, скорее всего были прочные. Утром, уходя в школу, она прихватила с собой дедушкино лезвие, которое он обычно вставлял в свой бритвенный станок. Лезвие было тонкое и очень острое, на его конвертике было написано «Нева». Во время урока литературы Полина попросилась выйти в туалет. Учительница строго посмотрела на неё поверх очков, но отпустила. Полина на цыпочках спустилась в раздевалку. Обычно у двери в раздевалку сидела нянечка тётя Паша, но сейчас она куда-то отошла. Это была настоящая удача! Полина тихонько прошмыгнула в раздевалку и довольно быстро отыскала дублёнку Олега. Перепутать её ни с какой другой дублёнкой было невозможно, пуговицы были уникальные, ни у кого таких не было. К тому же в рукаве дублёнки она обнаружила полосатый шарф Олега. Полина вытащила бритву из кармана школьного фартука и принялась за работу. Отрезать пуговицы оказалось не так-то просто, они были пришиты к дублёнке толстыми крепкими нитками, и Полине потребовалось время, чтобы их перерезать. «Пилите, Шура, пилите», – усмехалась она про себя. Дублёнка была двубортная, поэтому пуговиц на ней оказалось в два раза больше, чем у обычных дублёнок: всего их было шесть. Полина отрезала пуговицы и одну за другой складывала их в карман фартука. Ей стало казаться, что с каждой отрезанной пуговицей она перерезает ещё одну нить, связывавшую её с Олегом. Полина только что осилила пятую пуговицу, как вдруг заметила на дублёнке маленькое красное пятнышко, а за ним ещё одно. Она перевернула руку и увидела на своей ладони кровь. Только тут она поняла, что случайно порезалась бритвой. Как она могла этого не заметить?! Странно, что она даже не почувствовала боли! Она замотала порез на руке носовым платком и решила продолжать работу. Оставалась последняя, шестая пуговица. «Не отступать же от намеченного плана, когда осталось совсем немножко», – подумала Полина. Отрезав последнюю, шестую пуговицу, Полина с ужасом обнаружила, что залила кровью всю дублёнку. «Ну и пусть! – подумала она. – Так ему и надо!». Она хотела незаметно выбраться из раздевалки, но увидела, что у двери в раздевалку стоит тётя Паша. Если она выйдет из раздевалки сейчас, то тётя Паша, конечно же, её спросит, что она там делала. И, даже если Полина наврёт, что искала что-то в карманах своего пальто, тётя Паша всё равно запомнит этот эпизод. Тогда Олегу легко будет докопаться, кто отрезал пуговицы у его дублёнки, да ещё залил её кровью. До конца урока оставалось пять минут. Полина решила отсидеться в раздевалке, пока не прозвенит звонок, а потом, когда на перемене около раздевалки будет много народу, под шумок выбраться оттуда. Она села на корточки под вешалкой, подперев голову рукой и прислонившись спиной к стене, так её было не видно. В раздевалке пахло мокрыми варежками и нафталином. Она тихо сидела, вдыхая этот запах, знакомый ей с детства, и ей становилось всё больше жалко себя. Было жаль сил, растраченных впустую, жаль несбывшихся надежд, жаль, что она вела себя так глупо всё это время. Она уже собиралась заплакать, как вдруг звонко и отрывисто прозвенел звонок. В раздевалку, громко что-то обсуждая между собой, забежали несколько девчонок. Полина, воспользовалась моментом и, как ни в чём не бывало, спокойно вышла из раздевалки. Тётя Паша не обратила на неё никакого внимания.