Боги слепнут - [107]

– Ради Рима.

– Рим, – прошептал Виттелий, будто пытался вспомнить, что означает это слово. – Ну хорошо, я пошлю ему повестку.

Слишком легко уступил. Курций ожидал более серьёзного сопротивления.

– У меня есть все копии документов, – сказал на всякий случай.

Виттелий вновь окинул его сонным взглядом.

– Не сомневаюсь, юноша.

Курций, возвращаясь назад в дом Фабии, постоянно оглядывался, переходил с одной стороны улицы на другую и возвращался назад, петлял, заглядывал в магазинчики и таверны. Его скрутили возле цветочного магазина. Сунули в лицо постановление об аресте, на котором ещё не высохли чернила. Его обвиняли в оскорблении Величия императора.

– При чем здесь император? Разве в папке было хоть слово об императоре?

Ему не ответили, защёлкнули на запястьях наручники и швырнули в чёрную машину с решётками на окнах.

Весь запас бесценных минут вышел. Для Курция время остановилось.

Первым встревожился чёрный цветок. Прилепившись лепестками к водосточной трубе, он наблюдал за улицей и быстро приметил странную личность, что, пытаясь слиться со стеной соседнего дома, наблюдала за убежищем Проба и его подопечного.

Мазутной каплей цветок стек по жёлобу в камнях и скользнул под дверь. Стрелой, чёрной пулей метнулся к бывшему центуриону, вскарабкался по ноге и вцепился лепестками, как зубами, в запястье.

– …п.-.сн.-.сть, – выдохнул цветок.

– Опасность? – нахмурился Марк. Подошёл к окну. Незаметно выглянул. Один наблюдатель, второй. Значит, выход перекрыли.

– к…р..ш, – подсказал цветок. Да, по крыше Проб убежит. А Котт? Сможет ли исчезнуть он?

– Кл.-.к…, – подсказал цветок.

Проб толкнул дверь в спальню. Котт вскочил.

– Нас выследили? – спросил он как будто и без страха, и даже с облегчением.

– Ты спустишься через люк в Клоаку, – сказал Марк. – А я удеру по крышам, отвлекая их внимание.

– Где встретимся? – спросил Котг таким тоном, будто хотел сказать: «Нам лучше не встречаться».

– В Пренесте, – ответил Проб. – Или нигде. – «И никогда», – хотелось добавить ему.

Он вывел Котта в перистиль. Снял крышку люка. Когда Рим спешно отстраивался после пожара, что учинили галлы, дома строили как попало, порой на месте прежних улиц. И так вышло, что часть Клоаки оказалась под жилыми домами. И это как раз был такой дом.

Котт спустился вниз, и Марк собственноручно закрыл за ним люк. Помедлил немного.

– Ну что, пошли? – сказал своему преданному спутнику. Тот уже, прилепившись, сидел на плече.

Пробу удалось миновать лишь два квартала. Перескакивая через улицу с крыши на крышу, он сорвался. Повис. Вернее, не сам повис, а чёрный его помощник, чудесно изловчившись, вцепился внезапно выросшим до двух метров лоскутом в край черепичной крыши, а вторым отростком ухватил Проба за край туники. Тот пытался нащупать под ногой опору. Пытался дотянуться до какого-нибудь карниза. И не мог. Чёрный цветок растягивался. Он был уже не цветком вовсе, а чёрной верёвкой. Проб медленно опускался вниз. Земля была уже близко. Десять футов, восемь… Проб прыгнул. Удивительный его спутник рванулся наверх. Прыгая, Проб потерял равновесие, упал на колени. И тут из-за поворота выскочил исполнитель. Проб схватился за пистолет. И не успел. Исполнитель выстрелил первым. Пуля ударила Проба в плечо, и бывший центурион покатился по мостовой. Проб все же вытащил пистолет, попытался прицелиться. Вторая пуля ударила его в грудь. Именно ударила, и… отскочила. Потому что к груди его, упав сверху, прижался чёрный цветок. От удара Проба опрокинуло на спину. Но чёрное пятно и это падение обмануло исполнителя. Тот решил, что «завалил» беглеца. Беспечно, не скрываясь, приблизился. Проб выстрелил в него почти в упор. Вскочил, кинулся бежать. Ровно не получалось. Почему-то бросало все время вбок. Ноги плохо слушались.

Скорее, за углом стоянка. Любое авто твоё… Он был уже у перекрёстка, когда исполнители вновь принялись стрелять. Две пули угодили Пробу в спину. Одна пробила лёгкое, вторая – сердце. Чёрный его защитник переползал с груди на спину и был уже на плече. Но не успел прикрыть. Не успел. Проб рухнул на мостовую. Двое исполнителей в этот раз приближались медленно, опасаясь подвоха. Но Проб не двигался. Только на чёрной его одежде почудилось исполнителям странное шевеление.

Один из убийц держался сзади. Второй осторожно склонился над убитым. И тут кусок чёрной туники подпрыгнул в воздух и вцепился в лицо исполнителю. Тот завизжал и завертелся на месте волчком. Второй ничего не понял, подскочил к убитому, пнул носком ботинка, перевернул. Открытые глаза Проба мертво глянули в лицо. Исполнитель резко крутанулся, сжимая пистолет двумя руками. Его напарник сидел на мостовой, хрипя от боли. Лицо залито кровью. И вместо глаз – чёрные провалы.

– Где он? – хрипел раненый. – Где он? Поймай его. – И шарил руками в пустоте.

Напарник затравленно оглянулся. Но подле никого не было. Переулок пуст. Лишь возле водостока мелькнула чёрная тень. Крыса? Кошка? Гений? Исполнитель выстрелил на всякий случай. Но промахнулся. Пятно исчезло.

Глава 11 Августовские игры 1977 года (продолжение)

«Отныне преступников приговаривают к сражению на арене. Такие приговоры куда милостивее, чем обычная казнь. Ведь у осуждённого есть шанс уйти с арены живым. Пусть мизерный, но есть. Пока подобные казни будут происходить только в Риме».