Боги молчат. Записки советского военного корреспондента - [177]
Старик услышал.
«Что ты, что ты!» — испуганно замахал он руками. — «Да не чужие ж вы нам! Я с вами хоть до самого Берлину поеду».
Впереди опять раздался выстрел. Старик начал толкать коней в сторону, и колеса телеги объехали человека в серой шинели, прижавшегося лицом к грязи. Из-под солдатской шапки вяло текла кровь.
«Тридцать шесть», — сказал Марк.
«Тридцать шостый», — задохнулся дед Сидор. — «Господи, прими душу раба Твоего, тридцать шостого, имя его Ты, Господи, веси».
Дед опустил голову, и его неуклюжая борода, не знавшая ножниц, медленно шевелилась. Он молился за этого неведомого бойца, прижавшегося лицом к грязной дороге, молился до тех пор, пока грохнул новый выстрел. Тогда он со стоном вернулся к началу молитвы:
«Господи, прими душу раба Твоего, тридцать сёмого за нонешний день, имя его Ты, Господи, веси».
Так и молился он всю дорогу.
Господи, прими…
XVIII. Мертвоживые
Плен — всегда беда, но в той войне, что Гитлер перенес в Россию, он был смерти равен, а то и той хуже. В прежние времена даже в войнах какая-то порядочность оставалась — пленников не добивали, международные конвенции о них подписывали — а в той войне, что недавно весь мир потрясла, уже полная бессовестность верх взяла. Жестоко, бессердечно истребляли пленных. На непосильном труде в Германии молодые русские жизни вконец изматывали, голодом пленных морили, в газовых камерах травили, страшные эксперименты над несчастными делали.
В первую военную зиму в оккупированной русской земле немцы раскинули сеть пересыльных лагерей. Не могли они всю многомиллионную массу советских пленных в Германию увезти, транспорта не хватало. Сколько людей в тех пересылках было — не считано, сколько в общих ямах-могилах погребено — неведомо, сколько беды лагерные люди хлебнули — не рассказано.
В один такой лагерь попал и Марк. Дед Сидор бессменно вез покалеченных до того белорусского города, в котором им назначено было провести зиму, если, конечно, они могут пережить ее. На окраине города стоит большая крепость, в ней до войны казармовали советские военные части, сюда-то и доползла та горемычная толпа пленных, к которой принадлежал и Марк. Подводы с больными и раненными направили к прежнему военному госпиталю, тут дед помог своим с телеги слезть, каждого перекрестил, каждого поцеловал, о каждом слезу пустил. Ласковый был дед.
В другое, менее жестокое время, такой губительный госпиталь прямо-таки немыслим. Раненные лежали вповалку на истлевшей соломе, вша их ела открыто, терзал голод, воздух был до крайности отравлен гниющими людскими ранами, а всё вместе — не госпиталь, а адское преддверие. Каждое утро из него выносили во двор смертную жатву.
Иной мученик, потихоньку померший, с неделю, а то и дольше в своем углу меж живых лежал и живые его хлебную пайку делили. Впрочем, и они уже живыми не были — все тут были мертвоживые: чуточку больше — мертвый, чуточку меньше — еще живой.
Одним словом — душегубка, а то, что и в ней люди как-то выживали, нужно признать за одно из чудес войны и за свидетельство подвига, всё еще не описанного. В госпиталях-душегубках великие люди давали смерти бой, и не всегда его проигрывали. Советские военные врачи и медицинские сестры были этими великими; они вместе с войсками попали в плен, все беды, назначенные пленным, пали и на них, но плен от них не только страдания, но и подвига, подвижничества потребовал. Они боролись за людей, ничего не имея для этой борьбы — ни лекарств, ни перевязочных материалов, ни инструментов; боролись в голоде, в царстве вши, в мире великого отчаяния.
Марка осмотрел молодой врач, доведенный голодом до прозрачности, потом он позвал другого — маленького старичка, у которого борода росла на одном лишь подбородке. Она тоненькой тесемкой падала вниз и он, чтоб не мешала, прикалывал ее к гимнастерке большой английской булавкой.
«Такой же случай, профессор», — сказал молодой врач старому.
Профессор примерился глазами к ноге Марка, забинтованной грязными бинтами.
«Ломать нужно», — сказал он Марку. — «Без этого ваша нога, вьюнош, собаке под хвост пойдет».
Марка положили на деревянный стол, принесенный сюда из лагерной кухни. Профессор стоял рядом, жадно курил махорочную закрутку.
«Сломать дело не хитрое», — сказал он. — «Но вы, вьюнош, соберите всю силу. Наркоза нет, инструментов нет, только на свою выносливость рассчитывайте. Если не верите в себя, тогда лучше не начинать».
Марку было очень страшно, но он сказал:
«Ломайте!»
Он плохо помнил, что с ним было. Как он выдержал — уму непостижимо. Позже, когда он уже ходил, опираясь на палку, ему показали стол, на котором его оперировали. Угол стола был начисто отгрызен. Это не было работой одного человека, грызли все, но свою долю и Марк изжевал.
Потом его перевели в лагерь. Всех, кто хоть как-нибудь мог передвигаться, немцы забирали из госпиталя.
В лагере — воинская субординация на немецкий манер. Бывшие казармы были отведены для рядовых пленных, бараки для офицеров. В казарме в то время обитало тысяч восемь мучеников, в бараках человек пятьсот. Была еще кладовая, называвшаяся штаб-офицерским лагерем. Марка привели в нее, по чину ему в ней положено было находиться.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга подготовлена по инициативе и при содействии Фонда ветеранов внешней разведки и состоит из интервью бывших сотрудников советской разведки, проживающих в Украине. Жизненный и профессиональный опыт этих, когда-то засекреченных людей, их рассказы о своей работе, о тех непростых, часто очень опасных ситуациях, в которых им приходилось бывать, добывая ценнейшую информацию для своей страны, интересны не только специалистам, но и широкому кругу читателей. Многие события и факты, приведенные в книге, публикуются впервые.Автор книги — украинский журналист Иван Бессмертный.
Во втором томе монографии «Гёте. Жизнь и творчество» известный западногерманский литературовед Карл Отто Конради прослеживает жизненный и творческий путь великого классика от событий Французской революции 1789–1794 гг. и до смерти писателя. Автор обстоятельно интерпретирует не только самые известные произведения Гёте, но и менее значительные, что позволяет ему глубже осветить художественную эволюцию крупнейшего немецкого поэта.
Книга М. Лапирова-Скобло об Эдисоне вышла в свет задолго до второй мировой войны. С тех пор она не переиздавалась. Ныне эта интересная, поучительная книга выходит в новом издании, переработанном под общей редакцией профессора Б.Г. Кузнецова.
«Гражданская оборона» — культурный феномен. Сплав философии и необузданной первобытности. Синоним нонконформизма и непрекращающихся духовных поисков. Борьба и самопожертвование. Эта книга о истоках появления «ГО», эволюции, людях и событиях, так или иначе связанных с группой. Биография «ГО», несущаяся «сквозь огни, сквозь леса... ...со скоростью мира».
От редакции журнала «Знамя»В свое время журнал «Знамя» впервые в России опубликовал «Воспоминания» Андрея Дмитриевича Сахарова (1990, №№ 10—12, 1991, №№ 1—5). Сейчас мы вновь обращаемся к его наследию.Роман-документ — такой необычный жанр сложился после расшифровки Е.Г. Боннэр дневниковых тетрадей А.Д. Сахарова, охватывающих период с 1977 по 1989 годы. Записи эти потребовали уточнений, дополнений и комментариев, осуществленных Еленой Георгиевной. Мы печатаем журнальный вариант вводной главы к Дневникам.***РЖ: Раздел книги, обозначенный в издании заголовком «До дневников», отдельно публиковался в «Знамени», но в тексте есть некоторые отличия.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".