Боги Черной Лощины - [108]

Неужели он эгоист? А его идеализм – ошибка? В памяти возник Кай, уничтожающий людей ради защиты Мии. И начальник Мейсона, пожилой измотанный доктор, над которым он насмехался за то, что тот боялся проявлять излишнюю заботу о пациентах.

Но, возможно, Кай и доктор Линдман были правы. Отрекшись от идеализма, отказавшись от морального перфекционизма, они в конце концов добивались того, что не удалось Мейсону: спасали жизни.

Аманда прожила бы вдвое дольше, если бы находилась под присмотром более черствого человека, опирающегося на суровые истины, а не на собственное эго.

Что касается отпуска, то Мейсон не стал ближе к преодолению своего горя, чем когда уезжал из дома. Перед его глазами по-прежнему стояло лицо Аманды; глубоко в груди он все еще чувствовал болезненный укол утраты.

Но было кое-что помимо горя и отчаянного стремления от него избавиться. Он наконец позволил себе обрести смирение, которого требовала скорбь. Он покончил с кровью Кая Донована и покончил с историей о Сновидице.

Приподнявшись, Мейсон сел, отсоединил от себя оборудование и пошевелил конечностями. Во рту по-прежнему ощущался привкус дыма, но он не обращал на него внимания. Вокруг был целый мир, полный чистого воздуха, которым он мог дышать. Зачем оставаться в тумане лишь для того, чтобы проверить, что не задохнешься.

Взяв свои вещи, он не спеша оделся, сложил больничный халат и оставил его на краю кровати. Мейсон взглянул на браслет пациента на своем запястье и заметил надпись с названием больницы.

Окружная больница Эшгроув.

Потянув за край, он сорвал его с руки.

– Похоже, пора домой.

Мейсон открыл дверь и похлопал себя по карманам, проверяя, на месте ли бумажник. Он нашел его ровно там, куда и положил, но в кармане пальто торчало что-то еще. Сунув руку в карман, Мейсон нащупал треугольный предмет, пальцы привычно пробежались по знакомым трещинам. Камень изменился, стал меньше. С одной из сторон появились острые зазубрины, которых не было раньше. Видимо, камень сломался и осталась лишь половина.

Невозможно просто так взять и избавиться от Кая Донована и Сновидицы. Он пытался с Амандой и потерпел неудачу. Больше он не повторит ту же ошибку. Достав из кармана обломок камня, Мейсон судорожно вдохнул. Сновидица сняла маску и показала свое лицо. Открыв ему правду, которую он так отчаянно жаждал. Мейсон наконец узнал, кто она такая: Мия, девушка из деревни.

– Полагаю, твое место здесь, – пробормотал он, спрятав половину ее любимого камня обратно в карман.

Покинув палату, он заметил группу людей, проходивших по соседнему коридору. Среди множества фигур его взгляд уловил что-то знакомое – прядь белых волос, резко выделявшуюся на фоне темной кожаной куртки. Время остановилось. Янтарные глаза озорно блеснули, а пухлые розовые губы изогнулись в понимающей улыбке.

Челюсти белой волчицы перекрыли Мейсону кислород. Ее присутствие напомнило ему ту единственную истину, в которой он мог быть уверен, истину, оказавшуюся важнее вопроса о том, ходят ли волки среди людей, выпрыгивают ли сказки с книжных страниц и крадутся ли они среди теней в переулках. Она обрушилась на него как чума из Ящика Пандоры, прозвучав в последних словах, сказанных ему фантомом, обитающим в темных недрах легенды.

Все подчиняется циклам.

Глава 51

КАЙ

Волк под ивой

ПОСЛЕДНЕЕ, что помнил Кай, – смех Мии или по крайней мере женщины, которая выглядела, пахла и говорила, как Мия. Она кружила над телом его ягненка, охваченным пламенем. Все, что случилось после, оставалось для него размытым пятном.

Подняв голову с покрытой листвой земли, он ощутил полное умиротворение. Возможно, потому, что голос Абаддона в его голове наконец-то умолк, забрав с собой постоянное ощущение дурного предчувствия. А может, дело в том, что каждый сантиметр его плоти покрывал густой черный мех и у него был хвост, которым можно прикрыть нос, когда становилось холодно. Или из-за того, что люди ушли. Он остался в лесу один, и ни его пытливый нос, ни его чуткие уши не улавливали ни единого признака опасности на много миль вокруг.

Вскочив на четыре лапы, Кай опустил нос к земле и втянул в себя многообразие запахов. Он точно знал, какой из них ему нужен. Сладкий, словно мед, но с легкой терпкой ноткой, как приправленные специями яблоки. Запах Мии. И он был уверен, что найдет его, стоит лишь набраться терпения. Лес представлял собой живой лабиринт, особенно здесь, в другом мире, и все же он пугающе напоминал дом. Кай помнил, как время от времени переступал черту, то просыпаясь, то вновь засыпая, нередко по совершенно непонятной ему причине оказываясь под ивой. Ива всегда находила его, а он неизменно возвращался в ее надежные объятия.

Раздавшееся карканье известило Кая о присутствии ворона. Волк, в свою очередь, фыркнул, выпустив из ноздрей облачко пара, и вильнул хвостом в знак приветствия. Цыплячьи мозги всегда знал, где его найти, как бы далеко Кай ни забрался. Ворон, надо признать, оказался верным надоедой, если не сказать больше. Птица склонила голову и закаркала, а затем, взмахнув крыльями, взмыла в небо.

Кафка. Так она назвала птицу по крайней мере в этой жизни.