Боги Бал-Сагота - [120]

– Три наружные двери и шесть окон, за которыми нужно следить, – и это только самое основное, – пробормотал детектив. – Я по-прежнему считаю, что нужно вызвать нескольких полицейских. – Но твердой убежденности в его словах не слышалось.

Он осматривал ванную, когда Джоан крикнула его из гостиной, сообщив, что вроде бы услышала, как кто-то скребется в дверь. С пистолетом в руке Стив распахнул дверь ванной и выглянул в коридор. Там оказалось пусто – и никакой страшной фигуры перед гостиной. Он закрыл дверь, успокоил девушку и, одобрительно кряхтя, завершил свой осмотр.

Джоан Ла Тур была дочерью Восточного квартала. Еще давным-давно она приняла меры для защиты от тайных врагов, расставив повсюду особые замки и засовы. Окна же были защищены тяжелыми, усиленными железом ставнями, и у нее нигде не было ни световых люков, ни кухонных подъемников, ни окон на крыше.

– Похоже, к осаде ты готова, – подытожил Харрисон.

– Готова. У меня есть консервы, их хватит на несколько недель. Вместе с Хода-ханом я смогу держать оборону сколько угодно. Если вам придется туго, лучше возвращайтесь сюда… если сможете. Здесь безопаснее, чем в полицейском участке. Лишь бы они не подожгли все здание.

Тихий стук в дверь заставил их встрепенуться.

– Кто там? – осторожно спросила Джоан.

– Это я, Хода-хан, сахиба, – донесся низкий, но сильный и звучный голос. Джоан, облегченно вздохнув, отперла дверь. Высокая фигура, величаво поклонившись, вошла в комнату.

Хода-хан оказался выше Харрисона, и хотя не был таким же крупным, как американец, в ширине плеч он ему не уступал. Одежда афганца не могла скрыть его жестких мускулов и тигриной гибкости движений. Его наряд являл собой необычное сочетание, которое, впрочем, на Ривер-стрит не казалось чем-то исключительным: тюрбан, удачно подчеркивающий ястребиный нос и черную бороду, и шелковый халат почти до колен. Брюки выглядели вполне обычно, зато талию обвивал шелковый пояс, а на ногах были турецкие туфли.

Но во что бы ни был одет афганец, в самом лице его чувствовалась необузданность и буйство характера, глаза сверкали невозможным для цивилизованного человека огнем, а мускулы, казалось, были готовы разжаться под халатом, словно пружины. Харрисон почувствовал себя так, словно в комнату вошла настоящая пантера – сейчас спокойная, но готовая в любое мгновение выпустить когти и с горящими глазами броситься в бой.

– Я считал, ты покинул страну, – проговорил детектив.

Афганец улыбнулся, сверкнув белыми зубами, обведенными густой черной бородой.

– Нет, сахиб. Песий сын, которого я ударил ножом, не умер.

– Значит, тебе повезло, – заметил Харрисон. – Если бы ты его убил, тебя бы повесили, уж наверняка.

– Иншаллах, – бодро отозвался Хода-хан. – Это дело иззат – чести. Пес накормил меня свининой. Но не будем об этом. Я пришел потому, что меня позвала мемсахиб.

– Хорошо. До тех пор, пока она нуждается в твоей защите, полиция не станет тебя арестовывать. Но когда дело кончится, все будет по-старому. Я дам тебе время вернуться в укрытие, если захочешь, а потом начну тебя искать, так же, как раньше. Либо у тебя будет возможность сдаться и предстать перед судом – в таком случае я обещаю проявить максимально возможное снисхождение.

– Ты говоришь честно, – ответил Хода-хан. – Я защищу мемсахиб, а когда наши враги будут мертвы, мы возобновим нашу вражду.

– Ты знаешь что-нибудь об этих убийствах?

– Нет, сахиб. Мемсахиб позвонила мне и сказала, что ей угрожают монгольские псы. Я пришел быстро, по крышам, чтобы они не напали на меня из засады. Но никто меня не тронул. А сейчас я нашел кое-что за дверью.

Он раскрыл ладонь, показав кусочек шелка, явно оторванный от его пояса. На нем лежало нечто раздавленное, но Харрисон не мог определить, что это. Однако Джоан, негромко вскрикнув, отпрянула.

– Боже! Это черный скорпион Ассама!

– Да, и его жало несет смерть. Я видел, как он бегал перед дверью, ища вход. Кто-нибудь мог наступить на него, не заметив, но я был начеку, потому что услышал запах Цветка смерти, когда поднимался по лестнице. И когда увидел скорпиона, то раздавил его, прежде чем он смог меня ужалить.

– Что еще за Цветок смерти? – спросил Харрисон.

– Он растет в джунглях, где обитают эти хищники. Его запах манит их, как вино привлекает пьянчуг. К этой двери был проложен след из сока. Если бы дверь открыли до того, как я его убил, он прошел бы в комнату и отравил первого, кто попался ему на пути.

Харрисон выругался под нос, вспомнив тихий скребущий шум, который Джоан услышала за дверью.

– Теперь все понятно! Они положили бутылочку с этим соком на ступеньку, где я не мог на нее не наступить. И я наступил – она разбилась, и жидкость оказалась у меня на туфле. Потом я спустился по лестнице вниз, повсюду оставляя запах за собой. Вернулся наверх, еще раз туда наступил и прошел сюда. А затем какой-то дьявол выпустил скорпиона. Значит, они были в доме еще до того, как я спускался по лестнице! И может быть, прячутся где-то и сейчас! Но кто-то должен был прийти в контору, чтобы пустить скорпиона по следу… Я спрошу служащего…

– Он спит как убитый, – сообщил Хода-хан. – Даже не проснулся, когда я вошел и стал подниматься по лестнице. Да и пусть дом хоть кишит монголами – что это меняет? Здесь крепкие двери, а я в любой миг готов их встретить! – Он вытащил из-под халата страшный хайберский кинжал, в ярд длиной и острый как бритва. – Я убивал им, – объявил афганец с видом дикого бородатого горца, – патанов, индусов, русских… А эти монголы – псы, которые даже не заслуживают хорошей стали.