Боги Абердина - [2]
— Ты откуда? — спросил водитель.
— Нью-Джерси.
— У меня была девушка из Нью-Джерси, — сообщил таксист.
Я прижался головой к боковому стеклу и смотрел на деревья, они пролетали мимо, сплетаясь в нечто неясное, неотчетливое, коричневое и зеленое. Обочина у дороги отсутствовала, имелась только тонкая полоса, где заканчивался черный асфальт. Там начинались острые сорняки. Это зрелище напомнило мне Уэст-Фолс, поездки в город с мамой, дорогу, по краям которой шла пыльная, темная земля.
— Впервые к нам? — Таксист смотрел на меня в зеркальце заднего вида.
— Я — американец. — Мне подумалось, что он имеет в виду страну.
Шофер снова посмотрел на меня в зеркальце заднего вида.
— Ты серьезно? — Водитель рассмеялся. — Я имею в виду, впервые здесь, в сельской местности. Фермы… леса…
— А-а, — протянул я. — Не был в сельской местности с десяти лет.
— Родители больше не брали в походы?
— Я — сирота.
— Правда?
Таксист вынул сигарету изо рта, мгновение смотрел на нее, потом выбросил из окна.
Когда такси завернуло за поворот и оказалось на подъездной дороге, мощеной брусчаткой, я увидел Гаррингер-холл, который стоял за редеющими кленами и соснами. Он мало походил на здание студенческого союза, скорее — на средневековый замок. Я представил себе дракона с зелеными чешуйками, перепончатыми крыльями и блестящими, как рубины, глазами, который, кружась, спускается с серого неба и садится на самый большой из трех шпилей.
Потом я достал сложенную втрое карту, которую мне прислали вместе с уведомлением о зачислении. По бокам Гаррингер-холла располагались два строения меньших размеров. К самому западному вела дорога, выложенная кирпичом и деревом. Это была библиотека имени Х. Ф. Мореса, в которой, судя по учебному плану, мне предстояло проводить два утра в неделю. Она оказалась не столь высокой, как Гаррингер-холл, но более длинной и построенной из таких же необработанных гранитных блоков. Сверху располагаюсь многочисленные зарешеченные слуховые окна. Для самого восточного здания, полностью увитого плющом, использовали темный камень. Там крышу украшали башенки, на центральной бросались в глаза массивные часы. Я узнал Торрен-холл, главное учебное здание университета.
Мы медленно ехали вверх по пологой возвышенности. Вокруг сновали студенты с серыми зонтиками и коричневыми сумками для книг. Черные ботинки блестели от дождя.
Не помню точно своих ожиданий от размещения, хотя представлял нечто подобное общежитиям, которые видел по телевизору. Они выглядели одинаково: маленькие комнатки, застеленные коврами, кровати с провисающими, заляпанными пятнами матрасами. Так что я удивился, открыв тяжелую деревянную дверь в предоставленную мне комнату в Падерборн-холле. Внутри было просторно, потолок уходил вверх на одиннадцать футов, висели книжные полки, паркетный пол оказался поцарапанным, а письменный стол — залитым чернилами. На нем остались следы студенческого прошлого — обертки от жвачки, ручки и скрепки для бумаг. Шторы цвета слоновой кости развевались на ветру, который дул в распахнутое окно. Я бросил сумку и уселся на полу, слушая далекий гром и наблюдая за черными тучами, которые плыли над раскачивающимися деревьями. Бледные листья свернулись, словно спасаясь от бури.
Любовь к открытым пространствам у меня в крови. Я родился и провел первые десять лет жизни в Уэст-Фолсе в штате Миннесота, в маленьком домике на ферме. Отец ушел, когда мне было пять лет, а мама умерла от рака еще через пять. Меня отправили жить с ее троюродной сестрой Наной. Квартира с двумя спальнями располагалась в Стултоне, в одной из так называемых «обновленных городских зон» — точнее, перестроенных районов Нью-Джерси. Это стало тюремным приговором. Похоже, Нане я не очень нравился, а ее муж Леон и два их сына прямо демонстрировали враждебность. Одноклассники в новой школе меня невзлюбили, потому что я был младше, пропустив один класс в средней школе (меня в свое время перевели в старший класс, минуя предыдущий).
В Стултоне жизнь казалась удушающей, словно мокрое серое одеяло набросили на город, и все мы оказались под ним в ловушке. Хуже всего было летом — непрерывный гул кондиционеров, горячие автомобильные выхлопы. Жару источали даже стены и тротуары. Летом больше всего не хватало дома, в котором прошло мое детство. Казалось, что если бы я мог просто вернуться в Уэст-Фолс, украдкой пробраться в наш дом и жить, как безбилетный пассажир, в каком-нибудь уголке или на чердаке, то все снова стало бы хорошо. Я возвратился бы к своей прошлой жизни, отец никогда бы не уходил, а мама никогда бы не умерла.
Но возвращение домой было столь же невозможно, как воскресение мамы. Уэст-Фолс умер вместе с ней, и у меня остался только Стултон.
В конце концов, я приспособился, моим убежищем стала средняя школа — единственное место, где можно спокойно читать и не слышать орущий телевизор, лающих собак или ругающихся соседей. Я обычно оставался в школьной библиотеке после занятий и читал книги, пока сторож не отправлял меня домой. Сочувствующие учителя давали бумагу и ручки, блокноты и калькуляторы. Каждый год до самого выпуска я побеждал в конкурсах и викторинах, продемонстрировав склонность к языкам, в особенности — к латыни. К последнему году учебы у меня появилось несколько друзей. Хотя я и скучал по Уэст-Фолсу, пришлось смириться со своим положением, с суровой действительностью. Это мучительно и больно, но я стойко переносил страдания.
Полиция находит жестоко убитую Джоанну Бейли, а рядом с ней – ее сестру Сару. Та не может предоставить убедительное алиби; она психически нестабильна и страдает прозопагнозией – неспособностью различать человеческие лица. Все улики указывают на Сару, но она утверждает, что сестру убил неизвестный мужчина, вломившийся к ним в дом. Сара уверена, что кому-то было выгодно подставить ее и обвинить в смерти Джоанны. Но поверит ли полиция словам женщины, не различающей лица, страдающей приступами агрессии, зависимой от психотропных веществ и имеющей темное прошлое? Поэтому Сара должна найти преступника сама…
Сколько нужно времени, чтобы привычная жизнь разделилась на «до» и «после»? Сколько нужно времени, чтобы реальность разлетелась на осколки? Еще недавно Фиона Лоусон была обычной разведенной женщиной, жившей в собственном доме с детьми, над которыми они с бывшим мужем Брамом получили совместное опекунство. Теперь же в ее дом пытаются въехать незнакомые люди, а Брам бесследно исчез. Очевидно, что за мошеннической сделкой стоит Брам. Но что вынудило его внезапно пойти на такое преступление? И где он скрывается? Фиона начинает собственное расследование.
Сизовград – некогда замечательный город. Было время, когда по улицам спокойно резвились малыши. Родители не беспокоились о детях и отпускали их гулять допоздна. Но все меняется, когда на улицах города находят трупы детей и подростков.
Представьте себе, что вы живёте свою одинокую жизнь, присматриваете за домом родственников, стареньким и никому не нужным "семейным гнездом", и вдруг начинаете слышать Голос, который начинает вами командовать, а вы не имеете сил отказаться. Да и любопытство. Куда оно вас заведёт? Вы находите по указаниям Голоса письмо от неизвестного маленького мальчика, где рассказано об убийстве, и начинаете ваше странное мистическое расследование. В ходе которого вы находите нечто таинственное. И тут ваш дом сходит с ума и выбрасывает вас в аналог этого же дома, где живёт странный мальчишка, написавший письмо.
Действие разворачивается в студенческом общежитии, когда соседи по комнате приносят с барахолки много всякого хлама, который достался им даром. Что ж поделать, студенчество, такой период, когда от халявы буквально сносит голову. Вот только мы забываем, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке… Среди бездумно принесенных вещей друзья обнаруживают самый обыкновенный, на первый взгляд, женский портрет, но в первую же ночь они поймут, какая роковая печать нависла над их комнатой.
В 2000 году любители экстремальных приключений и повышенного адреналина устремились в США, где возникла загадочная, таинственная Зона, которую назвали «Пэгэтори». Все, кто рискнул испытать себя в поединке с Зоной, сталкивались в ней с невероятными явлениями, несвойственными нашему привычному земному миру. Поэтому вскоре сложилось мнение, что Зона представляет собой либо непознанное человеком новое пространственное измерение, либо параллельный мир. Испытания, с которыми любители приключений сталкивались в Зоне, многие называли испытаниями Адом.