Богдан Хмельницкий - [91]

Альберто Вимини прибыл в Чигирин 3 июня 1650 года и уже на следующий день был приглашен на прием к гетману. Уж как старался венецианец, доверительно наклоняясь к Хмельницкому, убедить его в выгодности выступления против турок, вкрадчиво давая понять, что Турция, занятая тяжелой многолетней борьбой с Венецией, управляемая малолетним султаном и раздираемая дворцовой борьбой, станет легкой добычей казаков, Хмельницкий лишь задумчиво поглаживал усы, и ни по его лицу, ни по глазам хитрый посол не смог определить отношения гетмана к своим словам.

Когда посол, нервно подергивая свою бородку, наконец, замолчал в изнеможении, гетман взял со стола врученную ему верительную грамоту, подписанную венецианским послом в Вене Сегредом, и, пробегая ее глазами, сказал, что ему известно и о содержании его разговоров с королем и канцлером, и о сговоре против Украины и что в этих условиях о походе казаков против турок не может быть и речи.

Не гася заигравшей под усами легкой улыбки, он с явной иронией произнес:

— По-моему, было бы уместнее вести переговоры о выступлении против турок не с нами, а с господарями Молдавии и Валахии, которые уже давно изнывают под турецким игом.

Вимини сжал в кулачки свои розовые тонкие пальцы и в замешательстве ответил, что решать это не в его компетенции. В зеленоватых глубоких глазах посла затаилось беспокойство, сменившееся к концу беседы нескрываемым разочарованием. И хотя Хмельницкий вежливо продолжал разговор с Вимини и даже пригласил на обед, тот понял, что его миссия потерпела полную неудачу.

Из донесения посла Венецианской республики Альберто Вимини, середина лета 1650 г.: «Кажется, я уже достаточно сказал о происхождении и обычаях казаков и считаю, что для удовлетворения интереса вашей светлости мне остается еще добавить кое-что о гетмане.

По происхождению своему он сын шляхтича, который был изгнан и лишен дворянского звания. Роста он скорее высокого, нежели среднего, кряжистый и крепкого сложения. Разговор его и способ управления показывают, что он имеет трезвое суждение и проницательный ум. В обхождении он смирный и простой, чем притягивает к себе любовь воинов, но, с другой стороны, он держит их в дисциплине суровыми наказаниями. Всем, кто входит в его комнату, он жмет руку и всех просит садиться, если они казаки.

В этой комнате нет никакой роскоши, стены безо всяких украшений, кроме мест для сидения. В комнате имеются только грубые деревянные лавы, покрытые кожаными подушками. Дамасская запона протянута перед небольшим ложем гетмана, в головах его висит лук и сабля, единственное оружие, которое он обычно носит. Стол не отличается большой роскошью сервировки, едят без салфеток, и не видно другого серебра, кроме ложек и бокалов. Гетман предусмотрительно украсил так свое жилище, чтобы помнить о своем положении и не впасть в чрезмерную гордость. Может, в этом он подражает Агафоклу, который, будучи сыном гончара и достигнув царской власти, повелел сделать себе стол и поставец с глиняной посудой…

Однако гетманский стол небеден хорошими и вкусными кушаньями и обычными в стране напитками — водкой, пивом, медом. Вино, которого мало запасают и редко пьют, подается к столу только в присутствии видных иностранцев. Как я имел возможность убедиться, за столом и при выпивке нет недостатка в веселье и остроумных шутках…»

Далее Вимини писал, что он встретил в лице Богдана Хмельницкого превосходного дипломата, осведомленность которого в международных делах поразила его. Гетман сразу понял, что план Венеции призван укрепить тайный сговор короля с ханом против него. И не пошел на это.

…Послов приезжало много, и каждый со своей хитростью, прикрывающей истинную, корыстную цель. Выслушав их, Хмельницкий видел, какая сеть интриг плетется вокруг Украины соседними государствами, стремящимися использовать ее в своих интересах. Тем радостней была каждая весть о добром расположении к нему и Украине, доходящая до него. Одной из них было письмо Оливера Кромвеля:

«Богдан Хмельницкий, божьей милостью генералиссимус греко-восточной церкви, вождь всех казаков запорожских, гроза и искоренитель польского дворянства, покоритель крепостей, истребитель римского священства, гонитель язычников и антихриста…» Хмельницкий перечитывал эти слова и все не мог соотнести их со своей личностью, с содеянным им и его побратимами.

ПОХОД НА МОЛДАВИЮ

Над Субботовом раскинулось синее звездное небо. Далеко за полночь. Прохладный ветерок пробегает по листьям деревьев, приятно охлаждает тело. Хмельницкий в одной сорочке вышел из душной светлицы на крыльцо подышать воздухом, да так и остался здесь, присев на ступеньку. Расхотелось возвращаться в хату, и он пошел в сад.

Не раз уже докладывал ему Тимофей о подозрительных связях гетманши с шляхетскими посланцами, о том, что пошла нехорошая молва о ее любовных связях с львовским часовщиком. Хотелось Богдану все высказать Елене, но он воздержался: боялся потерять ее, уж очень любил…

И все же, отбросив все личное, Богдан стал думать о будущих делах. Когда это началось? Конечно, намеки делались и раньше, но откровенно было сказано после Зборова. Тогда они с ханом остались вдвоем в шатре. Перед тем как разъехаться, хотели еще переговорить с глазу на глаз о будущих отношениях и планах. Он тогда был кровно обижен и зол на хана за его предательство под Зборовом, но не подавал виду.