Богдан Хмельницкий - [107]

Из записок Павла Алеппского «Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII века»: «Между осажденными и войсками господаря в течение долгого времени Тимофей, сын Хмеля, ежедневно делал вылазки на врагов… Никто не имел силы противиться ему по причине великой его храбрости… Он то стрелял из лука правой рукой, то действовал им левой, потом колол мечом, стрелял из ружья, так что обеими руками метал орудия войны из-под брюха своего коня и убивал врагов… Никто не мог попасть в него из ружья или другого оружия: такой он был превосходный наездник и подобно молнии вертелся на спине лошади…»

Однако в одном из боев Тимофей был тяжело ранен. Силы казаков таяли. И Тимофей посылает гонца к отцу с просьбой о помощи. Гонец настиг Хмельницкого в Борках, куда он выехал из Чигирина для руководства войсками. Гетман тут же дает приказ части казаков идти в Молдавию на выручку сыну.

Долгие годы, постоянные битвы утомили и его начальников. И казаки решили отказаться от похода. Когда Хмельницкому сообщили об этом, он приказал созвать старшинский совет, чтобы запугать полковников смертной карой за непослушание. Но перед самым советом гетману пришло печальное известие: 5 сентября 1653 года его сын скончался.

Павел Алеппский по этому поводу записал: «Тимофея похоронили после того, как вынули его внутренности и, набальзамировав, положили в гроб, обитый бархатом снаружи и изнутри… Перед своей кончиной он получил радостную весть, что его жена родила двух мальчиков, но не успел насладиться счастьем…»

Сообщение о смерти сына повергло Хмельницкого в отчаяние. Вдруг возникшая неуемная боль затмила рассудок. Он приказал подать себе горилки, но она не принесла облегчения. И когда один из пришедших на совет полковников заявил, что войско отказывается идти в Молдавию, гетман потерял над собой власть…

Из отписки русских послов Р. Стрешнева и М. Бредихина из Чигирина в Посольский приказ, 16 октября 1653 г.: «И к гетману приходили полковники и говорили ему, гетману: непотребно нам чужой земли оборонять, а свою без остерегания бросать, полно нам того, что за себя стоять и свою землю оборонять. И гетман-де, вынув саблю, порубил черкасского полковника Есько по левой руке. А у гетмана-де в те поры было подпито. И пришел гетман к казакам, поклонился трижды до земли, и велел им дать бочку меду, и говорил им: детки мои, напейтеся и меня не вините. И казаки гетману сказали: пане гетмане, в том воля твоя, а быть мы с тобою все готовы».

30 сентября 1653 года осажденные в Сучаве казаки, сформированные в отряд Иваном Федоровичем, сумели выйти из крепости и увезти с собою тело гетманского сына. По дороге их встретил старый гетман. Еще издали он увидел отряд казаков, тихо, с опущенными головами идущих за гробом. Над возом на легком ветру трепетало казацкое знамя. По исхудалым, мрачным лицам казаков, посиневшим от голода и усталости, по низко опущенному знамени он понял: возвращается к нему его сын. Медленно подъехал гетман к возу и, чтобы оттянуть страшную догадку и боясь ее подтверждения, тихо спросил:

— Кого везете, казаки?

Но те лишь еще ниже опустили чубатые головы, боясь поднять глаза на своего гетмана. И лишь предательски дрожали их опущенные усы, смоченные слезой, да крепче сжимали руки казацкие шапки.

Хмельницкий еще ближе подошел к возу и глухим голосом приказал:

— Снимите веко!

Его затуманенному взору предстало восковое лицо любимого сына. Обессиленный, сникший, он припал к голове Тимоша и все повторял и повторял одни и те же слова:

— Сыну, любимый, Тимоше мой, как же так? Столько с тобой рыцарей казацких было, и не уберегли, не уберегли…

Скорбно стояли казаки. Долго не мог Богдан оторваться от тела сына. Потом еще раз поцеловал его в холодный лоб и тихо проговорил:

— Спасибо тебе, господи, что не дал сыну моему попасть в руки врагам.

Подняв отяжелевшую от горя голову, он обратился к стоящим за возом казакам.

— И вам спасибо, братья, что привезли сына на родную землю. Везите его дальше в Чигирин и поставьте гроб в церкви. Пусть дожидается там моего возвращения. Поплатятся ляхи и за эту мою боль.

Подождав, пока скорбная процессия пройдет мимо него, он с силой дернул поводья и поскакал на запад, где под Жванцем собрал свое войско польский король.

Войско было огромное, прекрасно вооруженное, да и на ханскую помощь, как всегда, не очень-то приходилось полагаться. И гетман, не дожидаясь возвращения послов Яцкевича и Обрамовича, посылает в Москву самого близкого соратника и единомышленника субботовского атамана Лаврина Капусту. Он должен был передать царю просьбу, «чтоб государь… войска свои вскоре послать к ним велел». Гетман предупреждал русское правительство, что опасность велика и если оно «не сжалится», не поможет, что «иноверцы те их… разорят и под себя подобьют».

Капуста приехал в Москву, когда посольство Герасима Яцкевича и Павла Обрамовича уже побывало на приеме у царя. Отпуская 9 сентября 1653 года гетманских посланцев, русское правительство отправило с ними новое посольство к гетману во главе с ближним стольником Родионом Стрешневым и дьяком Мартемьяном Бредихиным. Им было указано ехать на Украину спешно, не мешкая нигде ни часу, а прибыв к гетману, сказать ему, что разрыв с Польшей, которого так он добивался, совершится, когда возвратится из Польши посольство князя Б. Репнина и Б. Хитрово, отправленное из Москвы еще 30 апреля 1653 года. Репнин и Хитрово должны были предъявить польскому правительству обвинение в том, что по вине Речи Посполитой на Украине «учало быть утеснение и гонение большое», повлекшее за собой восстание. Польше предлагалось заключить мир с Украиной на основе Зборовского договора. Король обвинялся также в нарушении русско-польского мирного договора.