Богатый мальчик - [14]

– Ник, – спросил он, – что произошло вокруг?

– Все умерло, – ответил Ник.

– Сделай мне «Виски Сауэр». – Энсон протянул бутылку через прилавок. – Ник, девушки стали другие; у меня была маленькая подружка в Бруклине, и на прошлой неделе она вышла замуж, даже не сказав мне.

– Это точно? Ха-ха-ха, – дипломатично ответил Ник. – Подшутила над вами, значит.

– Точно, – сказал Энсон. – А мы неплохо провели время вместе буквально накануне.

– Ха-ха-ха, – рассмеялся Ник. – Ха-ха-ха.

– Ты помнишь ту свадьбу в Хот Спрингс, Ник, где я заставил официантов и музыкантов спеть «Боже, храни короля»?

– Где же это было, мистер Хантер? – Ник сосредоточенно задумался. – Кажется мне, это было…

– В следующий раз они сами предложили повторить, и я призадумался, сколько же я заплатил им, – продолжил Энсон.

– Мне кажется, это было на свадьбе мистера Тренхольма.

– Не знаю такого, – решительно сказал Энсон. Его задело, что какое-то имя вторглось в его воспоминания, и Ник почувствовал это.

– На… но… Я должен знать его, – признался он. – Он был один из ваших. Бракинс… Бейкер…

– Точно, Бейкер, – сказал Энсон в ответ. – Они положили меня в катафалк, после того как все закончилось, завалили цветами и увезли.

– Ха-ха-ха, – рассмеялся Ник. – Ха-ха-ха.

Ник вскоре стал неубедительным в роли старого семейного слуги, и Энсон поднялся в вестибюль. Он огляделся, и его глаза встретились со взглядом незнакомого служащего за стойкой, а затем сфокусировались на цветке, оставшемся от утренней свадьбы и повисшем на медной плевательнице. Он вышел и медленно пошел навстречу кроваво-красному солнцу, заходившему над площадью Колумба. Внезапно он развернулся и опять двинулся в сторону «Плазы», где заперся в телефонной будке.

Позже он сказал, что трижды пытался дозвониться до меня в тот день, потом попробовал дозвониться до каждого, кто мог быть в Нью-Йорке, мужчин и девушек, которых он не видел много лет, и до некой актрисы и модели времен его студенчества, чей полустертый номер до сих пор был в его записной книжке, – с центральной телефонной станции сообщили ему, что этой линии уже не существует. В конце концов этот поиск привел его за город, где он вступал в короткие и невразумительные разговоры с вежливыми дворецкими и горничными. Такого-то и такой-то не было дома, они ездили верхом, плавали, играли в гольф, уплыли в Европу на прошлой неделе.

Мысль провести этот вечер в одиночестве была нестерпимой, уединение, задуманное как момент приятной праздности, теряет всякое очарование, когда одиночество неизбежно. Конечно, всегда были девицы определенного поведения, но те, которых он знал, внезапно испарились, а провести вечер в Нью-Йорке в компании незнакомцев, которым ты платишь, было из разряда тех событий, которые не могли с ним случиться: он всегда воспринимал это как нечто постыдное и тайное, подходящее только для моряка, ищущего развлечений в незнакомом городе.

Энсон оплатил телефонный счет, и девушка неудачно пошутила о его размере – и уже второй раз за этот вечер он вышел из «Плазы», не имея никакого представления, куда же идет. У вращающейся двери он заметил женскую фигуру, очевидно в положении, стоящую в стороне от света. Легкий прозрачный плащ развевался на ней каждый раз, когда дверь открывалась, и она с нетерпением поглядывала в ее сторону, как будто бы изнывая от ожидания. При первом взгляде на нее он почувствовал сильное волнение, вызванное узнаванием, но пока не оказался от женщины в пяти футах, он не понимал, что перед ним Паула.

– Ну привет, Энсон Хантер.

Его сердце подпрыгнуло.

– Привет, Паула.

– О боже, это чудесно. Я не могу поверить, Энсон!

Она взяла его за руки, и по легкости этого жеста он понял, что воспоминания о нем утратили для нее остроту. Но не для него, и он ощутил прежнее чувство, которое она вызывала в нем, захватывая его сознание, и мягкость, с которой он всегда встречал ее оптимизм, как будто опасаясь навредить ему.

– Мы приехали в Рай на лето. Пит вынужден поехать на Восток по делам – ты ведь знаешь, конечно, что я теперь миссис Пит Хагерти, поэтому мы взяли детей и сняли дом. Ты должен как-нибудь приехать навестить нас.

– Могу ли я, – быстро спросил он, – когда?

– Когда захочешь. А вот и Пит. – Крутящаяся дверь открылась, пропуская высокого мужчину, которому было около тридцати лет, загорелого и с маленькими усиками. На фоне его безупречной физической формы Энсон выглядел изрядно располневшим, что было очень заметно в его плотно подогнанном пальто.

– Не нужно тебе стоять, – сказал Хагерти жене. – Присядь здесь. – И он указал на стулья, стоящие в вестибюле, но Паула засомневалась.

– Я поеду прямо домой, – сказала она. – Энсон, почему бы ты… почему бы тебе не прийти к нам на ужин сегодня? Мы только-только начали обустраиваться, но если ты не будешь обращать на это внимания…

Хагерти от души поддержал это приглашение.

– Присоединяйтесь к нам сегодня.

Их машина ждала перед отелем, и Паула устало оперлась на шелковые подушки в углу сиденья.

– Я столько всего хочу тебе рассказать, – сказала она, – что даже не знаю, получится ли.

– Я хочу все о тебе услышать.

– Ну что ж, – она улыбнулась Хагерти, – это займет много времени. У меня трое детей от первого брака. Старшему пять, потом четыре и три года. – Она опять улыбнулась. – Как видишь, я не тратила зря времени, не так ли?