Богатырская дружина Мономаха. Русь в огне! - [12]

– Василий.

– Ну, это попривычнее. И все равно имя не наше, а греческое. А какое было христианское имя у князя Ярослава?

– Георгий.

– Тоже греческое. Приняли чужую веру, а с ней и чужие имена, но боитесь произносить их вслух и зовете себя славянскими именами. Но придет время, и все будете звать себя по-гречески. Да и сейчас среди славянских имен разве не попадаются Олеги да Игори? Ведь все вы потомки варягов.

Мстислав никак не ожидал от шестнадцатилетней Любавы таких речей.

– Кто тебя этому научил? – резко спросил он.

– Чему?

– Про чужую веру, про варягов?

– Меня воспитывал дед, а он был волхв. Никто, конечно, не знал, но он умел заговаривать и лечить. Когда я маленькой сильно занемогла, он вылечил меня.

– И он молился Перуну?

– Не Перуну, нет. Роду. Род был и есть настоящий бог славян. И это он бог грозы, а вовсе не Перун. Перун был просто бог войны, почему князья и дружинники сделали его главным. И до сих пор на украинах тайно молятся Перуну, но только на украинах. А Роду молятся везде. Ведь это он создал все, а вовсе не греческий бог. И еще молятся рожаницам. От них зависит урожай, и от них же – судьба каждого человека. А в день Рода, летом, как я слышала, в деревнях до сих пор юноши и девушки идут ночью купаться на реку, а потом нагие уходят в лес, и каждый может любить каждую.

– Любава, – заговорил взволнованный Мстислав, – то, что мы с тобой делаем, – это блуд. И я это знаю, но не в силах устоять. Но то, о чем ты говоришь, хуже блуда.

– Это не блуд, – сказала Любава, – это любовь.

– Отчего же тогда ты порицаешь Владимира Святого?

– Князь Владимир никого не любил. Он просто тешил свою плоть. А вот если думаешь больше о другом, чем о себе, если стремишься доставить радость, тогда все дозволено.

– Любава, – спросил Мстислав, – неужели ты бы хотела принадлежать кому-нибудь, кроме меня? И неужели ты бы хотела, чтобы я ласкал другую?

– Нет, – ответила Любава, – конечно, нет. Я бы хотела, чтобы мы принадлежали только друг другу. Но это потому, что мы уже испорчены. Мы хотим любить кого-то одного. А любить надо всех, даже некрасивых, убогих, всех. Этому ведь и греческая вера учит, правда? Только любовь у них какая-то неживая, потому что бесплотная. А любовь должна быть живая, теплая, сладкая, как у нас с тобой. И тогда все будут счастливы.

– Любава, – спросил Мстислав, меняя тему, – а каких еще древних богов ты знаешь?

– Есть Сварог, бог-кузнец, есть Дажбог, бог света, есть Велес, бог скота, есть Ярило, бог плодородия, есть Хорс, бог солнца, есть Симаргл, пес, охраняющий семена и посевы, есть Стрибог. Есть Макошь, богиня судьбы, и есть Лада, богиня любви. Дед говорил мне, что и у греков были похожие боги. И Род у них был, только называли они его по-своему – Зевс (в Египте – Амон). А значит, это те же самые боги, и, значит, они есть на самом деле.

Рассказывал мне дед, что правил давным-давно в Египте царь Феоста, – продолжала Любава. – Хоть и царь он был, любил работать в кузне и научился ковать оружие, людей этому выучил. А до того ведь везде, во всех странах, на камнях и на палицах бились. И когда умер Феоста, вознес его Великий Род на небо и сделал Сварогом, богом-кузнецом. Мало тогда еще было богов, и нуждался Род в таких, как он. Греки звали Сварога Гефестом.

Был у Феосты сын по имени Солнце. Только египетское, конечно, это было имя. Он после смерти стал Дажбогом…

– Ты же говорила, что Дажбог – бог света? – спросил Мстислав, умевший прекрасно все запоминать. – Но в земной жизни у тебя его зовут Солнце. И действительно, откуда исходит свет? От солнца. Сейчас, конечно, от звезд и месяца ясного. Но днем – от солнца. И намного ярче дневной свет ночного, сама это знаешь. А бог солнца, по твоим же словам, – Хорс.

Вопреки ожиданиям Мстислава его слова нисколько не смутили Любаву.

– Вам ли, христианам, учить нас этому? Похваляетесь, что верите в единого Бога. Мол, только поганые верят во многих. А сами ведь верите в трех богов. В Троицу вы верите, в Отца, Сына и Святого Духа. И любят говорить попы: Отец – это солнце, Сын – луч, Дух – тепло солнечное. В одном вы правы: у солнца и света солнечного разные боги. У солнца – да, Хорс, которого греки Гелиосом звали. А у солнечного света – Дажбог. Звали его Солнце, близок он был к солнцу, вот Род и сделал его богом света. Но часто путали и путают это, называя Дажбога богом солнца. Путали и греки, звавшие Дажбога Фебом. Но Феб – это блистающий. Нет, дед мой не знал греческого, как и я не знаю, только это слово и смысл его он запомнил точно. И я выучила.

Страшная догадка озарила Мстислава, пока Любава, так хорошо обученная дедом, рассказывала о своих богах.

– Какое у тебя христианское имя, Любава? – спросил он, сам боясь ответа.

– А нет у меня никакого христианского имени! – дерзко воскликнула Любава. – Дед сумел уберечь меня от вашего крещения. Я ношу крест и в церковь хожу, но это только для виду. Каждое утро я молюсь богам, чтобы проклятый крест не причинил мне никакого вреда.

Мстислав с ужасом осознал, в каком положении он очутился. Он не просто предается блуду, он предается ему с некрещеной язычницей, верящей не в христианского Бога, а в какого-то Рода.