Богатыри и витязи Русской земли. Образцовые сказки русских писателей - [5]
Почувствовал Святогор, что в кармане у него что-то шевелится, сунул туда руку, достал из кармана Илью Муромца вместе с конем.
— Кто ты такой, добрый молодец, откуда родом? — спрашивает Святогор.
— Зовут меня Ильею Муромцем, а родом я из села Карачарова.
Говорит Святогор Илье:
— Будь же ты мне меньшим братом, а я научу тебя всем похваткам, поездкам богатырским.
И поехали богатыри в путь-дорогу вместе по горам и скалам; ездили долго ли, коротко ли — наехали на дивное диво: стоит на горе огромный гроб каменный, а около него лежит каменная крышка.
Говорит Святогор Илье:
— Полезай-ка ты, старый казак, Илья Муромец, в этот гроб каменный: посмотрим, придется ли он тебе по мерке.
Лег Илья в гроб — гроб ему не по мерке: и широк и длинен.
А как вышел Илья из гроба да лег Святогор на его место — пришлась гробница Святогору по мерке, словно нарочно для него сделана.
— Меньший брат! — просит Святогор, — накрой меня теперь крышкой!
— Нет, старший брат, не хочу тебя хоронить заживо. Это ты шутки надумал нехорошие!
Но Святогор взял сам крышку и надвинул ее на гроб — случилось невиданное чудо: срослись края крышки с гробом; хочет Святогор подняться — не тут-то было, не хватает силушки поднять камень, что давит грудь его богатырскую.
— Душно мне, тяжко, брат меньшой! Помоги мне из гроба на божий свет выйти!
Взял Илья богатырский меч Святогора, только не в силу старому казаку размахнуться им, по каменной крышке ударить.
— Нагнись ко мне, — говорит Святогор, — я дохну на тебя духом своим богатырским!
Дохнул на Илью Святогор, и почувствовал Илья, как сразу в нем силушки прибавилось. Размахнулся он. Святогоровым мечом и ударил по гробовой крышке.
Зазвенел меч о камень, погнулся, а на месте, где им Илья ударил, поперек всего гроба полоса железная выросла.
Ударил Илья еще раз — другая полоса железная по крышке протянулася.
Стонет, задыхается Святогор.
— Нагнись еще, меньший брат, дохну на тебя еще своим духом богатырским, передам тебе всю свою великую силушку: может быть, тогда освободишь меня.
— Будет с меня и этой силы, — отвечал Илья, — передашь ты мне всю свою диковинную силушку — и меня тогда, как тебя, мать земля носить не станет.
Тогда Святогор промолвил:
— Хорошо ты сделал, меньший брат, что меня сейчас не послушал: дохнул бы я на тебя мертвым духом. Тут бы тебе и конец был. Прощай же — видно, мне судьба здесь смерть принять. Владей моим мечом-кладенцом, а коня моего привяжи здесь ко гробу; никому не совладать с ним — никого не будет носить он после меня.
Распрощался Илья со старшим своим братом названым; три раза в землю дивному гробу поклонился, пролил слезу горючую, призадумался да и поехал тихонечко в путь-дороженьку дальнюю.
Дунай Иванович
Пирует ласковый князь Владимир-Солнышко в стольном своем славном городе Киеве. Гостей видимо-невидимо сидит за столами белодубовыми: тут и князья-бояре и богатыри могучие; тут и купцы торговые, и мужики деревенские. Длится пир и день и два: вино и мед рекой льются; нет конца переменам яств сахарных.
Посмотрел Солнышко на веселых гостей своих, пригорюнился, призадумался да и говорит:
— И все-то здесь у меня на пиру добрые молодцы женатые, у меня одного нет жены, а у вас княгинюшки. Не с кем жить мне, не с кем совет держать. Кто из вас не знает ли для меня невесты? Чтобы лицом была пригожая и речи умела вести разумные: была бы мне доброй женой, а вам княгинюшкой ласковой.
Молчат все гости в ответ на речь князя; младший за старшего прячется. Один только добрый молодец, богатырь Дунай Иванович, вышел из-за стола, поклон князю низкий отдал и промолвил:
— Князь Солнышко! знаю я для тебя невесту: в литовском царстве у короля есть две дочери-красавицы: старшая Настасья-королевична все по полю чистому ездит, ищет подвигов богатырских; младшая Евпраксия живет дома, сидит в тереме высоком, тридесятью замками заперта, чтобы солнышко не пекло ее лица белого, чтобы добрые люди красоты ее несравненной не сглазили. Во всем свете не сыскать другой такой красавицы и разумницы, как Евпраксия-королевич- на: будет она тебе, князь, хорошей женой, а нам княгиней ласковой.
Понравились Владимиру речи Дуная.
— Возьми ты у меня, Дунаюшка, — сказал он, — сорок тысяч воинов, возьми и казны золотой, сколько надобно, и поезжай скорее в Литву сватать за меня прекрасную Евпраксию: если не отдадут ее тебе добром, добудь силою, только привези мне мою суженую, а я тебя награжу всем, чего сам пожелаешь: и городами с пригородами, и селами с приселками, и серебром, и золотом, и скатным жемчугом.
И поднес князь богатырю чару зелена вина в полтора ведра.
Взял Дунай чару одной рукой, выпил ее единым духом — не поморщился; взыграло в нем сердце богатырское; говорит Дунай князю:
— Солнышко Владимир! Не надо мне ни казны, ни воинов. Отпусти только со мной в Литву моего любимого товарища, Добрыню Никитича, да дай нам двух коней неезженых, да две плетки нехлестаные, да два новых седельника черкасских!
И наутро выехали два богатыря из стольного Киева: видели, как они на коней садились, только не видели, как они в путь-дорогу ехали: вспорхнули добрые молодцы, словно два сокола — только их и видели.
