Богатыри и витязи Русской земли. Образцовые сказки русских писателей - [11]
Сидит нахвальщик на плечах у Ильи, сам над старым богатырем издевается:
— И чего ты, старый старинушка, на заставе сидишь богатырской, еще в бой выезжать задумал? Пора бы тебе грехи свои замаливать: построил бы на дороге келейку, сидел в ней да питался Христовым именем.
Лежит Илья под богатырем, невеселую думу думает: «Предсказали мне святые отцы, что не в бою мне смерть написана, а вот теперь лежу я под богатырем».
Только чувствует Илья, как вдруг у него силушки прибыло — высвободил старый одну руку, да как ударит Жидовина в грудь; полетел нахвалыцик выше дерева высокого, а как на землю свалился — завяз в земле по пояс. Тут ему и смерть пришла. А Илья на заставу вернулся, говорит товарищам: — Тридцать лет езжу я в поле, братцы мои названые, а такого чуда ни разу еще не наезживал!
Илья Муромец и Идолище поганое
Выехал однажды Илья Муромец в чистое поле; день был летний, длинный да жаркий; едет старый Илья, не торопится, отпустил на бурушке поводья шелковые.
Встречает Илья по дороге калику перехожую, говорит ему:
— Здравствуй, старчище-Иванище, откуда бредешь, куда путь держишь?
— Иду я, брат Ильюшенька, ко святым местам, во святой град Иерусалим во Иордане-реке искупаться, ко гробу Христову приложиться, а был я только что в Царь-граде славном.
— Все ли в Царь-граде по-прежнему, по-бывалому, — спрашивает Илья, — так же ли в церквах божьих звонят, такую ли же милостыню дают нищей братии — каликам перехожим?
— Нет, Ильюшенька, пришли для Царь-града плохие времена; все в нем не по-прежнему; по-новому, да не по-хорошему. Завладел Царь-градом Идолище поганое; нет от него самому царю никакой воли, никому ни милостыни, ни пощады; святые образа из церквей повыносили, саблями порубили; не слыхать звону колокольного.
Рассердился Илья на калику:
— Как же ты, старчище-Иванище, за церкви божии не заступился, с Идолищем в бой не вышел! Силы у тебя вдвое больше, чем у меня самого, а трусости хоть отбавляй. Ну-ка, давай мне скорей твое платье каличье, шапку земли греческой да палицу в девяносто пуд. Пойду я с Идолищем переведаюсь, а ты сиди тут, коня моего стереги, пока не вернусь.
Не смеет калика ослушаться Ильи; поменялись они платьем.
Пошел Илья в Царь-град; каждый шаг по версте делает, земля под ним содрогается.
Говорят татары в Царь-граде:
— Что это за мужик-невежа сюда явился? Шумит, стучит без толку; наш Идолище даром что в две сажени[8] ростом, а шуму такого не делает.
Подошел Илья к окну царских палат белокаменных, кричит громким голосом:
— Великий царь Константин Боголюбович, подай мне ради Христа золотой милостыньки, пора мне уж перестать странствовать да о душе подумать.
Пошатнулся терем от Ильева возгласа, хрустальные окна поразбивалися, сердце у татар в груди замерло.
Узнал гостя царь Константин Боголюбович, обрадовался, а Идолище говорит:
— Позови-ка, царь, этого калику сюда в палаты, посади за стол белодубовый, хочу я поговорить с ним; накормим его досыта, напоим допьяна.
Посадили Илью за царский стол; сел с ним рядом Идолище поганое, стал его выспрашивать:
— Скажи мне, калика перехожая, видал ли ты на Руси богатыря Илью Муромца, каков он из себя?
— Как мне не знать Ильи; мы с ним братья крестовые; ростом он с меня и лицом на меня похож.
Усмехнулся Идолище:
— Не велик же ваш богатырь! А помногу ли Илья хлеба ест, зелена вина пьет?
— Ест Илья по три калачика крупитчатых, зелена вина пьет на три пятачка медных.
— Плох же ваш богатырь, — говорит Идолище, — такого богатыря я на ладонь посажу, а другой прикрою — так из него и дух вон выйдет; дуну на него, и унесет его ветер в чистое поле. Вот я — так по три хлеба сразу ем; по три ведра зелена вина пью; щей целой бочки едва на обед мне хватает.
— Нашел чем хвастать! — отвечает Илья. — Вот у нашего батюшки была корова жирная; много она пила, ела, оттого и лопнула, как бы с тобой того же не случилось.
Не понравились татарину эти речи; схватил он нож острый, да как пустит им в Илью; Илья сам отклонился, нож правой рукой отмахнул — попал нож в дубовую дверь; упала дверь с петель, придавила двенадцать татар, что стояли за нею; кого убило, кого ранило; стонут раненые, клянут свое Идолище.
Тут Илья не стал долго раздумывать, хватил Идолище клюкой по голове раз-другой; свалился Идолище на пол, кричит не своим голосом.
Взял его Илья за ноги, стал им помахивать, побивать им татар неверных, сам приговаривает:
— Это ружье по мне: крепок татарин, не рвется, не разбивается.
Перебил Илья в три часа всю силу татарскую; благодарит его царь Константин Боголюбович, не знает с радости, как Илью принять, чем употчевать! Просит его навсегда в Царь- граде жить остаться.
— Будешь ты у нас, Илья Иванович, воеводою!
Говорит Илья:
— Добрый царь Константин Боголюбович! Служил я тебе всего три часа, а заслужил слово ласковое и хлеб-соль обильную — на том тебе великое спасибо. Жаль мне с тобой расставаться, да нельзя бросить своего товарища, поджидает он меня на дороге.
Отпустил Илью Константин Боголюбович, насыпал ему на дорогу целую миску красного золота, а вторую — чистого серебра, а третью — скатного жемчуга.
Взял Илья с радостью эти подарки, говорит:
