Богатая бедная Лиза - [66]

Да, в скобках замечу, что хотя мы с Марго, как и все нормальные мамаши, склонны преувеличивать способности наших чад, узнать в этом «триптихе» Лизу, кроме нас, разумеется, не смог бы никто. Уж слишком много в ней было расплывчатого. За исключением нескольких деталей туалета. В частности джинсов, лейблы на которых юные художники выписали особенно тщательно. Если не сказать, любовно.

Так вот, эти самые лейблы особенно мозолили мне глаза! Как будто что-то в них не то было. Я уж и так на них смотрела и этак, пока в голове у меня не забрезжило…

— Дети! — завопила я. — А где остальные ваши художества?

Ян с Туськой перестали красить когти щенку и наперегонки к подоконнику бросились.

— Вот! — притащили они мне свои альбомы, а также целую кипу разрозненных рисунков, большинство из которых пестрели отметинами собачьих зубов.

И пока я внимательнейшим образом изучала их «полотна», дети, затаив дыхание, ожидали, когда я начну восхищаться их художественным талантом. Но, как бы это антипедагогично не выглядело, я только сдержанно их похвалила и со всех ног кинулась на кухню, чтобы сообщить Марго о сделанном мною сногсшибательном открытии.

— Марго! Марго! — заорала я, как бешеная. — Я должна сказать тебе такое!.. Такое!..

— Ну что еще? — Марго в этот момент, конечно же, очередную кастрюлю терзала.

— Нет, ты послушай! Ты только послушай, что я тебе скажу! — мне просто жуть как не терпелось ее своим профессионализмом огорошить. Чтобы она в другой раз нос свой не задирала. — Это не она, понимаешь! Не она!

— Кто не она? — поморщилась Марго. — Говори ясней!

— Утопленница! — выпалила я. — Утопленница — не Лиза!

Кастрюля выпала из рук Марго и так грюкнулась об пол, что соседи немедленно ответили нам канонадой.

* * *

— Джинсы! У нее другие джинсы были! — втолковывала я Марго, страшно волнуясь. — У той, что в морге «левис», а у Лизы — «ли»!

— Да? — кажется, Марго не очень-то моей наблюдательности доверяла. — А чего, ты это только сейчас поняла?

— Да я бы и сейчас не поняла, если б не Ян с Туськой! — у меня все поджилки тряслись от возбуждения. — Вернее, если б не их рисунки. А они, ты вспомни, Лизу в тот день, когда она пропала, с натуры малевали. В том числе и ее джинсы. Вот, посмотри! — Сунула я ей один из Лизиных «портретов» работы наших малолетних художников.

— Да, действительно, — растерянно произнесла Марго, поднеся рисунок к самым глазам. — Надо ж, как они латинские буквы хорошо изобразили! Хотя, с другой стороны, их же всего три. Причем, одна из них повторяется дважды и по написанию совпадает с кириллицей. Гм-гм, а если они все-таки что-нибудь перепутали? Все-таки они еще дети…

— Да в том-то и дело, что дети! И как раз поэтому обратили внимание на то, что нам с тобой в глаза не бросилось, — а вы как думали, может, я конечно, в чистке кастрюль и не слишком преуспела, но мыслительный процесс и у меня иногда происходит! — А что касается, перепутали они чего или нет, то эти самые три буквы есть на всех рисунках. II даже на этом, ну триптихе, короче!

Но Марго это Марго. Вот в Лизе, в той, она ни одной минуты не сомневалась, зато мой мыслительный процесс унизительной перепроверке подвергла. А именно, не поленилась сбегать в детскую, чтобы сличить многочисленные Лизины портреты с «триптихом». Чем вызвала необычайный прилив энтузиазма у юных дарований, которые спешно кинулись улучшать качество настенного шедевра, бесцеремонно отпихивая друг дружку локтями. Без какой-либо реакции на эти ужимки и прыжки со стороны погрузившейся в глубочайшую задумчивость Марго.

Я тоже, как ни старалась, не смогла вывести ее из оцепенения. Ибо сколько я ни дергала за рукав ее халата, периодически вопрошая: «Ну что, убедилась?», она меня и косым взглядом не удостоила.

В конце концов, мне это надоело, и я оставила ее в покое. Пусть пялится, если ей так хочется. Только вряд ли ей удастся высмотреть нечто, способное поколебать мою уверенность в том, что из Беглянки вовсе не Лизу выловили. А вот кого, это вопрос! И где сейчас Лиза — тоже.

Гм-гм… А вдруг она и впрямь воссоединилась с Орестом, пардон, Денисом, как в перелицованной на бразильский манер русской классике? А что, это было бы здорово! Вот только не вздумайте мне смеяться! Знаю я вас, вам бы все хиханьки да хаханьки, а душа и у Любы Воробьевой имеется. А потому, хоть убейте, а я буду стоять на такой точке зрения, что рано или поздно каждая Лиза должна обрести долгожданное женское счастье со своим Орестом!

Да, да и еще раз да! И не спорьте, и не зубоскальте! Я закрою глаза и вижу, как, взявшись за руки, они удаляются в дубравы… Хотя сейчас, конечно, не сезон и в дубравах прохладно… А в «Мерседесе», к сожалению, уже не так романтично. Да и классика какая-то с издержками получается… Нет, а Марго-то, Марго, скажет она уже хоть что-нибудь! А то я буквально вся извелась.

— Марго, Марго, — позвала я ее снова, и эта моя новая попытка вывести ее из ступора оказалась более удачной.

— А?.. — отозвалась она рассеянно, не отрываясь от «триптиха».

— Ну что, ты убедилась или нет?

— А ты… Я хочу сказать, как получилось, что тут, ну дома ты не обратила внимания на Лизины джинсы, а в морге обратила? — можно было подумать, что чудесное Лизино воскрешение из мертвых Марго совершенно не радовало.