Богатая бедная Лиза - [45]

— Сгинь, нечистая сила!

И уже для крестного знамения руку занесла, когда из-за холодильника показалась Марго в кухонном фартуке, надетом поверх длинной, до пят ночной рубахи, и с кастрюлей руках.

— …Т-ты? — застучала я зубами. — Что ты тут делаешь?

— Да вот, — пожала плечами Марго, — решила последнюю кастрюлю почистить. Ту, что Лиза не успела.

— А что, до утра подождать нельзя было? — гневно воззрилась я на эту верную продолжательницу Лизиного дела, по милости которой я чуть не поседела.

— Видишь ли, мне все равно не спалось, — ответствовала Марго извиняющимся тоном. — А кроме того, я в связи с этим одно удивительное открытие сделала. Представляешь, чистка кастрюль, оказывается, очень мыслительной деятельности способствует.

— Чего-чего? — прищурилась я, лихорадочно соображая, давно ли Марго с дубу рухнула. Этой ночью или еще накануне. Потому что, сколько я ее помню, ее мыслительной деятельности ничего, окромя дремотного возлежания в «вольтеровском» кресле, не способствовало.

— А что? Почему бы и нет? — Марго даже не улыбнулась. — У каждого сыщика свои приемы. Шерлок Холмс, например, на скрипке играл.

— А ты на кастрюле. За неимением скрипки, — прокомментировала я ситуацию. А потом, мысленно взвесив все «за» и «против», нашла, что, может, оно и к лучшему, что на кастрюле. А то еще, не дай Боже, пришлось бы на скрипку разоряться. Или, того хуже, на какую-нибудь там виолончель!

А Марго все не унималась, продолжала меня поражать.

— И знаешь, до чего я с помощью этой кастрюли додумалась? — объявила. — До очень и очень важного обстоятельства. Вот скажи мне, Люба, с чего Косоротов взял, что из Беглянки Лизу выловили, если при ней не нашли никаких документов, а по лицу ее узнать нельзя?

— Ну, как… — я замялась, — так по фигуре и по одежде…

— Правильно, правильно, — Марго осторожно, как хрустальную вазу, водрузила вычищенную ею кастрюлю на полку. — Только это ты ее по фигуре и одежде опознала, когда он специально для этого доставил тебя в морг. Но ведь к тому времени сам Косоротов уже знал, что это Лиза. Вопрос: откуда?

— А действительно… — протянула я и на свой табурет между столом и холодильником опустилась.

Вот то-то и оно! — многозначительно подняла вверх указательный палец Марго.

— И… И что теперь? — пролепетала я, до глубины души потрясенная ее прозорливостью.

— А то, что ты завтра же пойдешь к Косорото-ву! — Марго уперлась руками в столешницу. — Расскажешь о том, что произошло на вокзале. Ну, о кошельке… Об этом человеке-собаке… А заодно потихоньку у него выведаешь, с чего он все-таки взял, что утопленница — Лиза.

— Ага, ага, — я даже возражений не нашла, как ни старалась.

А Марго еще тихо пробормотала, как бы сама с собой разговаривая:

— Конечно, у Косоротова, если его сильно припрет, будет большой соблазн упечь этого Полсосиски. Но, с другой стороны, лучшего повода его разговорить у нас может и не быть.

* * *

Стоит ли уточнять, что назавтра ровно в девять я уже топталась в местном околотке под дверью кабинета Мишки Косоротова, нервно поглядывая на часы. А Мишка, как обычно, задерживался. Явление для меня это было не новое, но никогда прежде я еще не ждала его с таким нетерпением. Ну где, где его черти носят? Да уж, конечно, не опасного рецидивиста выслеживает!

Потому-то, завидев Мишкиного помощника Ермакова, с которым он, по-моему, ни днем ни ночью не расстается, я бросилась на него с распростертыми объятиями. Только ничем он меня не порадовал. А даже наоборот огорчил, сообщив, что Мишка на больничном.

— Как на больничном? — ахнула я, заподозрив, что без бандитской пули здесь не обошлось. — Он же вчера меня в морг возил?

— Так то вчера, — уныло прогнусавил Ермаков, — а сегодня скоропостижно с радикулитом слег. А вы-то чего хотели? Он что, вас по повестке вызывал?

Нет-нет, — замотала я головой. — Я это… По собственной инициативе. У… У меня очень важные сведения.

— Очень? — уточнил Ермаков с тяжким вздохом. — А то у нас подотдела болеет…

— Очень-очень, — заверила я его, хотя и сильно сомневалась, что от него можно будет чего-нибудь добиться. И не потому что он такой уж кремень, а потому что олух олухом. Даже на Мишкином фоне. Только и умеет, что картошку чистить. По крайней мере, когда он у нас в засаде сидел, Марго на него за это нахвалиться не могла.[9]

— Ну, тогда заходите, — Ермаков ключом открыл косоротовский кабинет, в котором мы и расположились в отсутствие его неустрашимого хозяина, главного кондратовского «знатока».

— Ну, и какие у вас сведения? — проканючил Ермаков, усаживаясь на Мишкин стул.

Я, естественно, такие-то и такие-то. Как меня Марго учила. И про Полсосиски, и про кошелек. А Ермаков сидит такой скучный-прескучный. Чувствуется, мой рассказ его не увлекает. Даже ничего уточнять не стал, только и спросил, когда я уже замолчала:

— Это все?

— Все, — подтвердила я, не скрывая своего разочарования.

— Тогда спасибо вам за информацию, — поблагодарил он меня и задумчиво на дверь посмотрел.

— Значит, я могу идти? — осведомилась я.

— Можете, — тупо подтвердил Ермаков.

Ну, и что мне было делать? Встала я со стула и к двери потопала. И уже за ручку взялась, а потом порывисто вернулась обратно к столу, чем вызвала явное неудовольствие Ермакова.