Бог войны - [56]

– Свидимся.

Кивнув Блэкстоуну, Гриффидд вернулся к расстановке своих бойцов. На миг Томас ощутил укол страха – хотя, похоже, не столько за себя, сколько за тех французов, которым предстоит погибнуть от рук свирепых валлийских пикейщиков, рвущихся в бой рыцарей и самых смертоносных убийц на поле брани – лучников.

10

К полудню английская армия образовала боевые порядки на склоне холма с лесом Креси за спиной и ближайшим городком на юго-востоке. Ветряная мельница на вершине гребня стала королевским штабом, и он разместил свой корпус там, где его штандарт будет развеваться у всех на виду. На переднем склоне разместились две баталии, составленные из инфантерии и пешей кавалерии. Сражения на севере Франции истощили королевскую рать. В живых осталось всего около четырех тысяч лучников – по тысяче выставили на каждом фланге, а две тысячи в арьергардном резерве при короле. Передний и самый опасный край поля брани будет удерживать авангард под командованием принца, и с ним будут стоять величайшие имена английской знати, возглашая врагу своими сюрко, щитами, знаменами и вымпелами, что они славные трофеи для каждого амбициозного французского рыцаря. Уорик, Нортгемптон, Кобэм, Одли, Стаффорд и Холланд – люди, ведущие в бой своим примером и сражающиеся с неустанным рвением вступить в бой и убить врага, воспламененные сознанием, что больше не будут удирать. Они знают, что пощады не будет, и это знание лишь укрепляет их решимость сеять смерть, а не принимать ее. Маршалы армии, Уорик и д’Аркур, отдали приказы капитанам. Боевых коней отвели назад, а рыцари приготовились биться в пешем строю. Хобилары и валлийские пикейщики будут удерживать центр вместе с латниками, а лучники Блэкстоуна будут среди них, менее чем в сотне шагов позади самого принца. Они станут дополнительной силой, которая оградит юного принца от покушений любого наплыва французов. Когда французы свернут с юга через складку земли, авангард первым примет на себя всю мощь атаки. Корпус Нортгемптона встал слева и чуть позади войска принца: дополнительная защита на случай, если французы окажутся настолько глупы, чтобы попытаться атаковать со стороны заболоченного грунта у подножия холма. Подготовка закончена. Король приказал своим людям отдохнуть и поесть из той малости, что у них осталась. Он хотел, чтобы они были сильными, когда враг пойдет на них. Теперь оставалось только ждать.

Люди сидели на земле. Ричард Блэкстоун лежал на спине, наблюдая, как облака меняют форму, обводя их контуры пальцем. Бойцы поели те крохи, что им выдали. Душная августовская жара грозила дождем, и пот лил с них ручьями. Блэкстоуну было приятно, что он не в доспехах.

– Сейчас они не пойдут. Поздновато уж, – заметил Уилл Лонгдон, проверяя оперение, проглаживая каждую стрелу пальцами, а затем, как и другие, втыкая ее острием в землю, так что перед ним мало-помалу вырастал лесок из ясеня и гусиных перьев. Каждому лучнику выдали по две связки, а в каждой связке было по двадцать четыре стрелы. Эти стрелки могут выпустить дюжину стрел в минуту, а то и поболее. Тридцать тысяч стрел обрушатся с пасмурных небес за первые две минуты атаки. Бойня будет чудовищная, и как Блэкстоун ни тщился представить ее, воображение отказывало. Он еще ни разу не видел, как армия сражается на бранном поле.

– Они будут ждать еды и постельки на ночь, а потом короли переговорят и назначат время на завтра, и меня это вполне устраивает, потому что я мог бы съесть осла, – ворчал Уэстон, поглаживая ладонью изгиб древка лука, словно черпая в этом утешение.

– Придут, – возразил один из валлийцев. – Ждут не дождутся нас покончить. А уж после в постельку и поесть.

– Истинно, они любят добрую бойню, эти французы, – поддержал Мэтью Хамптон.

Ропот перекатывался по рядам. Никто не сомневался, кто будет в проигрыше. Блэкстоун пощупал свой талисман и полотняный лоскут с вышитой птичкой. Две женщины оберегают его жизнь – Арианрод и Христиана. Поглядел на Ричарда, по-прежнему с детским изумлением взиравшего в небеса; отрок, способный убить не меньше любого мужа, да притом на какой-то годик моложе принца Уэльского, стоящего в авангарде сражения. Ричард будто и не понимал, что такое страх. Он доказал свою дерзость и отвагу не раз и не два.

Блэкстоун боялся, но не выказывал этого.

Кем из сыновей отец гордился бы больше?

Рев, подобный боевому кличу, прервал грезы Блэкстоуна. Люди повскакивали на ноги. На гребне над ними развернулось королевское знамя – львы Англии и лилии Франции, рея на влажном ветру, а рядом с ним выписанный алым дракон боевого штандарта.

– Дракон! Дракон! – взревели бойцы.

Ликующие возгласы мало-помалу стихли, когда король выехал на иноходце, потому что его могучий боевой конь уже стоял на привязи вместе с тысячами остальных. Маршалы Уорик и д’Аркур с констеблем армии, закаленным в боях Нортгемптоном, поехали среди рядов. Король, с непокрытой головой, еще без доспехов, в зеленом с золотом пурпуэне – толстой стеганой нательной рубахе, предназначенной, чтобы доспехи сидели ловчее. Проезжая мимо строя, он указывал белым жезлом на тех, кого узнал. А потом останавливался и заговаривал с ними, в каждом из трех подразделений. Блэкстоун и его соседи еще не слышали слов короля, но его продвижение отмечали смех и ликование. Ко времени, когда король натянул поводья перед латниками и лучниками, среди которых стоял и Блэкстоун, трепет предвкушения такой близости к монарху пробегал по ним, как дрожь по спине лошади.