Бог тревоги - [43]

Я всегда машинально примеривал любой жизненный случай на стихи и прозу. И теперь я думал о том, что из этой дикой, по меньшей мере незаурядной ситуации никакой пользы не извлеку. Столкновение со своей могилой — кочующий романтический сюжет, который охотно и часто брала на вооружение массовая культура. Хорошо известен случай немецкого судьи Шребера, который прочел в газете о своей смерти, а потом начал видеть на коже сперва следы трупного окоченения, а затем разложения. Этот случай описан Фрейдом, Лаканом, Делезом — да проще перечислить тех, кто его не описал. И надеяться удивить таким материалом современного читателя, этого искушенного и многомудрого чтеца — все равно что пытаться застать врасплох выдающегося богослова вопросом: «Если Господь существует, то как он допустил Холокост?»

В общем, если описывать все как есть, критики убедятся, что я полный кретин, который не только утратил свой стиль (если предположить, что он у меня был), но не состоятелен и в других аспектах, которые позволили бы смириться со стилистическими шероховатостями. Например, небанальный сюжет, завораживающий художественный мир или интеллектуальное новаторство.

Я с неохотой встал, повернулся лицом к унитазу и принялся отливать. И тогда вместо привычной желтоватой струи я увидел струю насыщенно красного цвета.

17

Весь следующий день я провел в постели, время текло очень медленно, тело было холодным и влажным, хотя внутри, в животе, как будто перекипал суп, готовый вот-вот вырваться за пределы кастрюли. Первым делом я набрал в поисковике фразу «кровь в моче что значит». При самом благоприятном раскладе это был симптом песка или камней в почках, но в таком случае мочеиспускание должно было сопровождаться резью, а никакой рези не было, так что оставались только самые худшие прогнозы — тяжелые, возможно, смертельные заболевания внутренних органов. Невольно через этот туман, через ползающего по мне, пытающегося засунуть мне палец то в рот, то в глаз Никиту, бубнящего свой вопрос о месте крещения, проступал снимок могилы с моим именем.

Конечно, следовало как можно скорее бежать к врачу. Но меня объяли тоска и бессилие и энергии хватило только на то, чтобы на время закрыться в ванной от не дававшего мне прохода ребенка. Теперь он ломился в дверь, судя по звуку, пытаясь проломить ее средневековым стенобитным орудием. Я вспомнил, что однажды уже оказался в похожей ситуации: анализы были тревожными, увеличилась печень и мне назначили срочный визит к гематологу. Я спросил у соседки, что может означать увеличение печени, и та, пожав плечами, сказала, что это, скорее всего, лейкемия, ничего не поделаешь, но говорят, от нее помогает морковный сок. До визита к врачу я потратил все сбережения на соковыжималку. Купил пять килограммов моркови, выжал и выпил. Через пару дней оказалось, что все анализы пришли в норму, разве только слегка порыжела кожа, но это был не смертельно опасный симптом.

Так что теперь я решил повторить тот же фокус; к счастью, соковыжималка у Лиды была, и весь вечер я пил морковный сок до тех пор, пока у меня не покраснело лицо и не зачесалась кожа.

* * *

В это же время мне написал доцент СПбГУ — тот, что давал отпор древним индийским богам, заманивавшим его в свои сети интернет-порно. Он знал о моей ситуации, о моей, как он написал, «бабе с прицепом», и звал нас погостить за город вместе с детьми. Он жил в Комарове вместе с женой и своей двойней, сворой собак и кошек и еще одной то ли крысой, то ли шиншиллой.

Свежий воздух оказывает целебный эффект, а свежий воздух Комарова был хорошо известен. Это сочетание моря и сосен проймет даже самого нечуткого ни к чему, полностью равнодушного к природе человека. Помимо воли заставит его время от времени зачарованно бормотать что-нибудь вроде: н-да-а-а, воздух…

Хороший воздух плюс морковный сок сокрушат любую болезнь, надо только дать время. От врачей толку нет: Лида рассказывала, что в Петербурге в частную клинику можно устроиться и без диплома — никому и в голову не придет его проверять. А что творится в государственных поликлиниках, страшно даже себе представить.

Лиде идея с дачей понравилась — в маленьком пространстве квартиры ей было трудно справляться со своими разнонаправленными детьми. Никиту и Диму нужно было по-разному, но при этом одновременно развлекать, крутить педали и жонглировать. Вслушиваться в Димину отвлеченную тусклую болтовню, в которой фэнтезийный мир мешался с миром условно реальным. И в это же время — тормошить Никиту, требующего вознести его к потолку, бороться с ним, качать, швырять по разным углам, боксировать. Чересчур избалованные, они кривлялись и издавали ежесекундный ор и писк, даже если все шло по благоприятному для них сценарию. Если же их требования не получали мгновенного удовлетворения, они принимались корчиться на ковре, как те самые заключенные, приговоренные к смертельной инъекции. Но только вместо предсмертного, чуть слышного хрипа они издавали звериный, продиравший до самых кишок вой изголодавшейся волчьей стаи.

Лида убеждала меня, что на природе они ведут себя гораздо спокойнее. Но я подозревал, что дело было не в близости к хтоническим силам, не в строгости северных длинных сосен, смирявших детей, а просто в ее пассивности, слабости, неумении твердо поставить себя. На детей Лида всегда глядела с обеспокоенным глуповатым видом, как будто ей нужно было объяснить им что-то такое, чего она и сама не в силах понять.