Бог-Скорпион - [4]
— Ты плакал, бедная крошка?
Принц молча уставился на сандалии.
Шум толпы вдруг усилился. Принц поднял глаза, а Прелестная-Как-Цветок, шагнув к краю помоста, увлекла его за собой. Держа в руках пальмовые ветви, молниеносным движением переданные им откуда-то сзади, они смотрели туда же, куда смотрела и вся толпа: в дальний конец тропы.
Там, выше по течению, на самом краю видимости, в реку вдавалась каменная коса. На ней стояло длинное и низкое строение, а возле него, только что вывернув из-за угла, двигалась крошечная фигурка. Чуть погодя возле первой фигурки возникла вторая. Они были едва различимы; вибрация раскаленного воздуха причудливо искажала движения и делала фигуры силуэтами, ежесекундно меняющими форму, а временами как бы и вовсе растворяющимися. Внезапно по какому-то сигналу толпа по обе стороны дороги разом преобразилась — превратилась в заросли, шпалеры, рощи пальмовых ветвей, как бы колеблемых несильным ровным ветром. Одновременно взвизгнули флейты.
Будь жив! Здрав! Могуч!
Первый из двух бегущих был не Бог. Это был худощавый юноша, Лжец, который не только бежал вдоль тропы, но поминутно возвращался, кружил возле Бога, рьяно жестикулировал, молил. Он был в поту, но казался неутомимым, не замолкал ни на миг. А за ним бежал Бог, Муж Царственной Жены, уже достигшей Вечной Жизни, Царственный Бык, Сокол, Повелитель Верхних Земель. Он бежал медленно и «точил нож» с энергией, в которой явственно проглядывало отчаяние. Его кожа не только блестела от пота, но была просто мокрой, и юбка липла все время к бедрам. Он наконец приблизился настолько, что все оптические эффекты дрожания земли и солнечной ряби уже не мешали отчетливо видеть его. Белый головной убор потерял форму и сполз на брови, но Бог уже не пытался поправить его ни крюком, ни ручкой цепа. Даже шлейф, казалось, не выдержал испытания и подрагивал, словно хвост умирающего животного. В какой-то миг бегущего занесло в сторону.
— Нет, нет! — отчаянно выкрикнул Лжец.
Восклицания толпы, как и лицо бегущего, выражали отчаяние.
— Наш Патриарх! — кричала толпа. — Патриарх!
Даже солдаты не могли оставаться спокойными. В общем порыве помочь — ломали линию, поворачивались к бегущему. Принц вдруг увидел, как знакомая фигура с палкой протиснулась между солдатами к самой тропе. Слепец стоял, подняв лицо вверх и выставив вперед палку. Тяжело топоча, Бог бежал по проходу, и толпа сразу смыкалась за ним. Слепец, надрываясь, выкрикивал что-то, но голос полностью заглушался. Следы, которые Бог оставлял на песке, были неровными, ломаными. Его колени подкашивались, рот приоткрылся сильнее, чем прежде, глаза не видели ничего: он падал. Зацепившись за палку Слепца, он сразу же уронил без сил руки; ноги совсем отказались служить. Таращась невидящими глазами, он рухнул на палку, перевернулся через себя и затих. Белый матерчатый головной убор откатился в сторону.
И вот тут, в сразу же наступившей тишине, стал слышен наконец голос Слепца:
— Принц слепнет, Бог! Твой сын слепнет!
В полном отчаянии Принц потянулся вверх к Прелестной-Как-Цветок, которая стояла, по-прежнему улыбаясь. Дернув ее за одежду, он выкрикнул свой урок:
— Он лжет!
— Принц слепнет!
Прелестная-Как-Цветок заговорила отчетливо и спокойно:
— Конечно, он лжет, дорогое дитя. Стражи! Бросьте его немедленно в яму!
Солдаты расталкивали и оттесняли людей, освобождая пространство вокруг упавшего Бога и низко склонившегося над ним Лжеца. Толпа, закручиваясь воронкой, бурлила возле Слепца, ставшего для нее предметом, орущей куклой. Прелестная-Как-Цветок снова заговорила отчетливо слышимым голосом:
— Из-за его палки Бог споткнулся.
Получившие приказание стражи пробились к Слепцу. Разбросав свившийся возле него на земле клубок тел, они подняли Слепца на ноги и повели, конвоируя справа и слева. Прелестная-Как-Цветок сжала запястье Принца и, незаметно тряхнув его, проговорила, не поворачиваясь и почти не нагибаясь:
— Улыбайся.
— Он лжет. Он в самом деле лжет!
— Дурачок. Улыбайся.
Слезы обильно примешивались к улыбке Принца, пока она стаскивала его с помоста и проводила через Главные Ворота, храня, насколько возможно в сложившейся ситуации, величие и достоинство, Стражи прокладывали им путь. Другие — несли Бога. За воротами Прелестная-Как-Цветок и ее свита поспешно спихнули Принца на руки нянькам, которые тут же укрыли подальше от глаз и его самого, и его слезы. Прелестная и ее приближенные ушли тоже.
А Бога встретила во дворе процессия, как бы специально приготовленная именно к этому исходу. Группа из шестерых поддерживала носилки. Рядом стоял человек в леопардовой шкуре и еще один — если только он был человеком — с головою шакала. Распоряжался всеми высокий мужчина, по виду старец, значительно старше, чем Патриарх. Он был в длинном сплошном одеянии из белого полотна; на бритой голове блестело солнце. По-прежнему не умолкая, Лжец первым подскочил к нему:
— Ужасное происшествие, Мудрейший, — и такое ненужное, то есть ужасное, да, ужасное! Но как ты мог знать? Как ты мог догадаться, что это случится?!
Мудрейший слегка улыбнулся:
— Такая возможность существовала.
«Повелитель мух». Подлинный шедевр мировой литературы. Странная, страшная и бесконечно притягательная книга. Книга, которую трудно читать – и от которой невозможно оторваться.История благовоспитанных мальчиков, внезапно оказавшихся на необитаемом острове.Философская притча о том, что может произойти с людьми, забывшими о любви и милосердии. Гротескная антиутопия, роман-предупреждение и, конечно, напоминание о хрупкости мира, в котором живем мы все.
Одно из самых совершенных произведений английской литературы.«Морская» трилогия Голдинга.Три романа, посвященных теме трагического столкновения между мечтой и реальностью, между воображаемым – и существующим.Юный интеллектуал Эдмунд Тэлбот плывет из Англии в Австралию, где ему, как и сотням подобных ему обедневших дворян, обеспечена выгодная синекура. На грязном суденышке, среди бесконечной пестроты человеческих лиц, характеров и судеб ему, оторванному от жизни, предстоит увидеть жизнь во всем ее многообразии – жизнь захватывающую и пугающую, грубую и колоритную.Фантазер Эдмунд – не участник, а лишь сторонний наблюдатель историй, разыгрывающихся у него на глазах.
Лейтенант потерпевшего крушение торпедоносца по имени Кристофер Мартин прилагает титанические усилия, чтобы взобраться на неприступный утес и затем выжить на голом клочке суши. В его сознании всплывают сцены из разных периодов жизни, жалкой, подленькой, – жизни, которой больше подошло бы слово «выживание».Голдинг говорил, что его роман – притча о человеке, который лишился сначала всего, к чему так стремился, а потом «актом свободной воли принял вызов своего Бога» и вступил с ним в соперничество. «Таков обычный человек: мучимый и мучающий других, ведущий в одиночку мужественную битву против Бога».
Роман «Шпиль» Уильяма Голдинга является, по мнению многих критиков, кульминацией его творчества как с точки зрения идейного содержания, так и художественного творчества. В этом романе, действие которого происходит в английском городе XIV века, реальность и миф переплетаются еще сильнее, чем в «Повелителе мух». В «Шпиле» Голдинг, лауреат Нобелевской премии, еще при жизни признанный классикой английской литературы, вновь обращается к сущности человеческой природы и проблеме зла.
Сборник "Сила сильных" продолжает серию "На заре времен", задуманную как своеобразная антология произведений о далеком прошлом человечества.В очередной том вошли произведения классиков мировой литературы Джека Лондона "До Адама" и "Сила сильных", Герберта Уэллса "Это было в каменном веке", Уильяма Голдинга "Наследники", а также научно-художественная книга замечательного чешского ученого и популяризатора Йожефа Аугусты "Великие открытия"Содержание:Джек Лондон — До Адама (пер. Н. Банникова)Джек Лондон — Сила сильных (пер.
«Двойной язык» – последнее произведение Уильяма Голдинга. Произведение обманчиво «историчное», обманчиво «упрощенное для восприятия». Однако история дельфийской пифии, болезненно и остро пытающейся осознать свое место в мире и свой путь во времени и пространстве, притягивает читателя точно странный магнит. Притягивает – и удерживает в микрокосме текста. Потому что – может, и есть пророки в своем отечестве, но жребий признанных – тяжелее судьбы гонимых…
В книгу «Жена монаха» вошли повести и рассказы писателя, созданные в недавнее время. В повести «Свете тихий», «рисуя четыре судьбы, четыре характера, четыре опыта приобщения к вере, Курносенко смог рассказать о том, что такое глубинная Россия. С ее тоскливым прошлым, с ее "перестроечными " надеждами (и тогда же набирающим силу "новым " хамством), с ее туманным будущим. Никакой слащавости и наставительности нет и в помине. Растерянность, боль, надежда, дураковатый (но такой понятный) интеллигентско-неофитский энтузиазм, обездоленность деревенских старух, в воздухе развеянное безволие.
Ты точно знаешь, что не напрасно пришла в этот мир, а твои желания материализуются.Дина - совершенно неприспособленный к жизни человек. Да и человек ли? Хрупкая гусеничка индиго, забывшая, что родилась человеком. Она не может существовать рядом с ложью, а потому не прощает мужу предательства и уходит от него в полную опасности самостоятельную жизнь. А там, за границей благополучия, ее поджидает жестокий враг детей индиго - старичок с глазами цвета льда, приспособивший планету только для себя. Ему не нужны те, кто хочет вернуть на Землю любовь, искренность и доброту.
Город Нефтехимик, в котором происходит действие повести молодого автора Андрея Кузечкина, – собирательный образ всех российских провинциальных городков. После череды трагических событий главный герой – солист рок-группы Роман Менделеев проявляет гражданскую позицию и получает возможность сохранить себя для лучшей жизни.Книга входит в молодежную серию номинантов литературной премии «Дебют».
Французский юноша — и русская девушка…Своеобразная «баллада о любви», осененная тьмой и болью Второй мировой…Два менталитета. Две судьбы.Две жизни, на короткий, слепящий миг слившиеся в одну.Об этом не хочется помнить.ЭТО невозможно забыть!..
Ольга - молодая и внешне преуспевающая женщина. Но никто не подозревает, что она страдает от одиночества и тоски, преследующих ее в огромной, равнодушной столице, и мечтает очутиться в Арктике, которую вспоминает с тоской и ностальгией.Однако сначала ей необходимо найти старинную реликвию одного из северных племен - бесценный тотем атабасков, выточенный из мамонтовой кости. Но где искать пропавшую много лет назад святыню?Поиски тотема приводят Ольгу к Никите Дроздову. Никита буквально с первого взгляда в нее влюбляется.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Сказки попугая» — сборник литературно обработанных индийских народных сказок, восходящих к глубокой древности.«Сказки» отображают жизнь различных классов индийского общества и идеологию индо-мусульманской мелкобуржуазной интеллигенции. Рядом с бытовым анекдотом и любовной новеллой мы встречаем здесь сатиру, — порой замаскированную басней, — на правящие классы, полицию, духовенство, суд.Написанные изящным языком, расцвеченные многими стихотворениями, обильно пересыпанные пословицами, поговорками, изречениями, «Сказки попугая» сочетают в себе элементы художественной прозы, поэзии и фольклора и занимают видное место в классической литературе на языке индустани.
Произведение входит в сборник исторических повестей-притч. Их действие происходит в далеком прошлом, однако автор поднимает здесь самые актуальные для XX века вопросы, никого не оставляющие равнодушными и заставляющие вновь и вновь задумываться над проклятыми вопросами бытия.
Историческая повесть-притча Уильяма Голдинга, автора знаменитого романа "Повелитель мух". Ее действие происходит в далеком прошлом, однако автор поднимает здесь самые актуальные для XX века вопросы, никого не оставляющие равнодушными и заставляющие вновь и вновь задумываться над проклятыми вопросами бытия.
Из огромного количества сохранившихся до нас старых ирландских сказании мною были выбраны для перевода образны из двух групп саг. Первая содержит древнейшие из героических саг, именно — относящиеся к циклу Кухулина. В таком виде, особняком, они стоят обычно и в ирландских древних рукописных сборниках. Мною подобраны из них те, которые изображают наиболее яркие моменты из жизни этого героя. От перевода наиболее прославленной из них, Похищение быка из Куальнге, я вынужден был воздержаться в виду как огромного объема, так и слишком однообразного характера ее.