Бог плоти - [35]

Помимо некоторого укола самолюбию, все это причиняет немалое смущение моему уму. Я остаюсь в нерешительности относительно, например, следующего.

Когда два существа дают столь различное толкование событиям, которые они оба пережили, какую долю этого различия следует отнести на счет чисто субъективной оценки (следовательно, не имеющей отношения к истине; отсюда можно выйти, отыскав средний путь) и какую долю на счет особого, ничем незаменимого ясновидения, которое могло быть у того или другого участника в тот или иной момент? (И тогда нужно иметь смелость произвести выбор.)

Если в этот первый период мне недоставало ясновидения, что может служить мне ручательством, что оно появилось у меня или появится в будущем? И не лучше ли будет пользоваться впредь показаниями Люсьены?

И все-таки я настаиваю на том, что эта работа будет иметь для меня смысл, принесет мне пользу и окажется убедительной лишь в том случае, если я буду продолжать ее самостоятельно, не подчиняясь постороннему влиянию. (Может быть, мне не следовало бы читать даже эту первую тетрадь Люсьены.)

Я не мог обсуждать с нею откровенно эти вопросы, так как иначе мне пришлось бы признаться ей в существовании моей работы. Поэтому я старался косвенным образом вызвать ее на размышления, заставить высказать свое мнение с тем, чтобы воспользоваться всем этим для себя.

Был еще другой, более деликатный вопрос, который нам надлежало выяснить. Когда Люсьена дала мне свою тетрадь, я заканчивал предшествующую главу. Я только что пытался измерить границы «царства плоти», и мне нелегко было об этом забыть.

По разным причинам я не ожидал найти в тетради Люсьены живых откровений на эту тему. Но я все-таки надеялся, что при известной проницательности я встречу не одно указание, которое поможет мне понять внезапное превращение Люсьены в великую, необыкновенную жрицу любви. Мне показалось, что таких указаний там почти вовсе нет. И самое странное заключалось не в их отсутствии, а в том, что я назвал бы их утайкой.

Ибо вот что я вижу на одной из страниц, передающих размышления Люсьены, когда она была молодой девушкой:[11] «О любви… я знаю все заранее. Любовь пережитая будет только мучительным осуществлением любви, известной мне из внутреннего опыта». И немного выше: «Мой инстинкт говорил мне о ней тоном весьма уверенным». Затем дальше: «Единственная вещь, которую я себе представляю слабо, это физическое обладание женщины мужчиной и смятение души по поводу этого ни с чем несравнимого события». Или еще: «Нужно бы испытать это хотя бы один раз, вдали отсюда, с каким-нибудь незнакомцем, который не знал бы также меня, скажем, во время путешествия, с завуалированным лицом…»

Подобные фразы не звучат как беглые впечатления, записываемые в тот момент и в том виде, как они появляются. Наоборот, они свидетельствуют о целом мире мыслей и мечтаний. И они прячут его.

Я стараюсь побудить Люсьену высказаться по этому поводу. Прежде всего, я обращаю ее внимание на то, что она написала свой рассказ или, по крайней мере, придала ему окончательную форму значительно позже нашей свадьбы, следовательно, обладая уже опытом замужней женщины. Когда она писала его, она уже знала, какое важное значение примет в ее глазах «царство плоти». Она не скрывает, что оно играло известную роль в ее мечтаниях молодой девушки, но если это так, то почему же она находит, что о нем не стоит говорить?

Люсьена, по-видимому, очень смущена вопросом, который, впрочем, я поставил ей не в такой грубой форме, как он выражен здесь. Я догадываюсь, что честность ее ума борется с другими, не совсем для меня ясными чувствами. Прежде чем ответить, она нащупывает почву:

— Да, это верно, что я была уже замужем, когда кончила писать это. Но я твердо решила не проецировать настоящее на прошедшее. Я не могла приписывать тогдашней Люсьене тот взгляд на вещи и на их относительное значение, которого у нее не было.

— Прости. В твоем рассказе часто попадаются намеки на будущие события и переживания. И мне кажется даже, что я знаю, на какие именно. В своих девических впечатлениях ты тщательно отмечаешь то, что можно считать предчувствием этих событий или подготовкой к ним, а также и то, что проливает известный свет на эту часть будущего.

— Что ж поделаешь! Очень трудно освободиться от всякой тенденциозности, особенно мне: ведь я не ученая.

— Да, но твое отношение к различным переживаниям не одинаковое. Меня ничуть не удивляет та иерархия их, которую, как мне кажется, ты в конце концов устанавливаешь. Но, может быть, ты отрекаешься от некоторых из них?

Прежде, чем ответить, она открыто посмотрела на меня:

— Ни в малейшей степени.

— В таком случае?

Она долго думает. Легкая дрожь пробегает по ее лицу. Я чувствую, что она хочет глубоко заглянуть в себя, что требует, подобно сильному электрическому разряду, большой затраты энергии.

Но все происходит в невидимых областях спектра, и те несколько слов, которые я слышу, являются только периферическими вспышками.

— Когда ты познакомился со мной, все внутри меня было до крайности напряжено.

Или же:

— Я ощущала мою душу так же отчетливо, как ощущают биение сердца при крутом подъеме.