Бог любит смех - [3]

Г Л А В А 4. ЖДЕТ НА НЕБЕ ПИРОГ, КОГДА ВЫЙДЕТ ТВОЙ СРОК

На следующее утро, когда, позавтракав, я встал из-за стола, отец велел мне вернуться. "Куда ты думаешь идти?" "К дедушке". Голос отца был суров. "Сними шапку. Ты остаешься дома". "Но дедушка берет домой несколько овец, и он сказал, что мог бы держать ягнят". "Ты остаешься дома, и кончено". "Почему?" "Потому что я так сказал, вот почему". Я не видел деда целую неделю. Виноват в этом был я сам. Не нужно было говорить матери с отцом, о чем мы беседовали с дедом воскресным вечером, вернувшись с разлившейся реки. По пути я насчитал семь церквей и поинтересовался у деда, как может Бог каждое воскресное утро посещать их все сразу. "Очень просто", - сказал он. - Бог как воздух. Он повсюду. Ты ведь дышишь воздухом здесь, в повозке, а лошади дышат им снаружи". "А Бог бывает в какой-нибудь церкви дольше, дед, и любит ли он их все одинаково?" Дед задумался. "Не знаю, - сказал он. - Не думаю, чтобы у Бога был резон заводить любимчиков. Для тебя и меня эти маргаритки - желтые и белые, а васильки - синие, и этим они отличаются. Но для Бога они просто цветы, и пока они растут и цветут, он никуда не сует свой нос, и не принимает ничью сторону. Бог велик. Вот только его создания уничижают Его". Когда я рассказал отцу за обеденным столом, как дед называл одни церкви одуванчиками, а другие алтеем, он решил, что это очень забавно. Потом я сказал, что дед считает - Бог очень добр и щедр, и ему все равно, в какую церковь ходит человек, если тот любит Бога и своих братьев. Глаза отца сделались ледяными: "Что это за Бог такой, о котором тебе толкует дед?" "Он не такой далекий и страшный, как в церкви", сказал я. "Я слышал, как дед разговаривает с Ним. Когда он приходит утром в амбар, он говорит Богу: "Доброе утро! Я вижу, вы ночью приглядывали за лошадьми. Весьма обязан, сэр. Теперь вы можете немного вздремнуть, а я погляжу за ними остаток дня". Я был отправлен в постель без обеда. Отец считал, что дед оказывает на меня плохое влияние, поэтому нам было запрещено видеться целую неделю. На закате надо было выскользнуть из окна спальни, проползти по крыше дровяного сарая и спуститься по клену. Мать взяла с меня обещание не встречаться с дедом и не разговаривать с ним, но она не говорила, что я не могу пойти к амбару и поглядеть на него. Я стоял возле изгороди и смотрел сквозь доски кормушки, как дед ведет лошадей на водопой. Когда старый упитанный Принц проходил мимо, я почти коснулся его. Принц тихо заржал и высунул ко мне свой нос. Глаза деда глядели прямо на меня, но он дернул Принца за узду. "Трогай, - скомандовал он. - Давай к поилке. Нет там ничего в кормушке". И тогда я понял, что дед, должно быть, тоже получил инструкцию не общаться со мной. Когда лошади были напоены и вернулись к амбару, я спустился к мосту через Миссисипи. Я сидел там и смотрел на воду, пока не село солнце. Я наблюдал за бревнами с лесопилки Свансона, плывущими по реке. Я воображал, что это огромные корабли, и что дед - капитан на самом большом из них, а я - его первый помощник, и мы плывем в Новый Орлеан искать спрятанные сокровища. Солнце обернулось большей тыквой и превратило воду реки в апельсиновый сок. Я услышал, как лошадь и повозка въезжают на мост. Это были дед и Принц. Я сдержал обещание, данное матери, соскользнув с края моста и спрятавшись под ним. Дед остановил повозку прямо надо мной. "Кто здесь?" - крикнул он. Я не ответил. Довольно скоро я услышал, как он говорит: "Н-но! Н-но! Трогай Принц!" - и повозка загрохотала прочь. На следующее утро я услышал шум дедушкиной повозки возле дома и подбежал к окну. Я увидел, что он машет мне, и махнул в ответ. Он выехал на новой упряжке серых в яблоках, и я понял, что он хочет показать мне, как здорово они выглядят. Ночью я взял у матери лист бумаги и карандаш, и начал писать деду письмо. Было нелегко придумывать, что сказать. Я начал так: "Дорогой дед, я, конечно, хотел бы придти к тебе домой поиграть...". Тут сморил меня сон. Мать пришла поправить мне одеяло. Я проснулся и увидел, что она читает письмо. В ее глазах были слезы. Я притворился, будто сплю. Мать опять подоткнула мне одеяло и крепко обняла меня. Она поцеловала меня ночью и взяла письмо с собой. Я выкарабкался из постели и нацелил свои глаза в вентилятор. Мать показывала письмо отцу. Отец подошел к телефону и сделал два длинных и два коротких звонка. Он звонил дедушке. Я вернулся в кровать. Я больше не мог держать раскрытыми уши, чтобы подслушивать. Они тоже устали и закрывались вместе с глазами. На следующее утро мать сказала, что все в порядке, и я опять могу идти к деду. Кто-то, наверное, сообщил и деду, что он тоже может приходить ко мне, потому что, как только я выбежал за дверь, то увидел, что по дороге катит дедушкина повозка, запряженная Принцем и Бьюти. Они поднимали симпатичные облачка пыли. "Тпр-р-р-у!" - крикнул дед, громче, чем обычно. Он протянул мне свою руку. "Я еду посмотреть больную кобылу Тэмэрек-Свамп. Как у тебя со временем?" "Полагаю, что смогу помочь ей", - сказал я ему. Я уселся рядом с ним. Дед передал мне вожжи. "Трогай, Принц! Бьюти!" - завопил я. Дед похлопал меня по колену, царапнул мою щеку бакенбардом и громко засмеялся. "Вот какая штука, сынок, - сказал он мне. - Я могу говорить с тобой о Боге сколько угодно, но церкви мы с тобой оставим в покое". Мы миновали старую заброшенную железнодорожную станцию Су-Лайн прежде, чем дед снова заговорил. Закончил он так: "Я думаю, тебе нужно сделать только одно, сынок, - прочесть Хорошую Книгу самому. Увидишь, что из этого выйдет". Он привлек меня к себе. "Но не переставай задавать вопросы и следуй своему сердцу, слышишь? Иначе не сбудутся твои мечты". Дед велел мне остановить повозку. Он спрыгнул вниз, хромая, пересек дорогу, перебрался через редкую изгородь, и исчез с моих глаз. Я уже подумал идти за ним, как он снова появился, торопясь назад к повозке. В руке он держал шляпу, и она была полна замечательной, крупной, красной клубники. Мы ели ее с огромным удовольствием, проезжая по старой прибрежной дороге. Дед сплевывал хвостики на круп Бьюти, и та потешно и быстро дергала складками шкуры, будто отгоняла садящихся на нее мух. Она махала хвостом, почти задевая дедово лицо. Он хохотал вовсю. Он снова передал мне шляпу с ягодами. "Сыновья Сэма Кригера годами воровали арбузы с моего участка, и будет справедливо, если я расквитаюсь с ним этими ягодами". А потом дед рассказал мне одну историю. Жил да был, - начал он, - один маленький мальчик. Вместе со своей семьей и друзьями он заблудился в долине тьмы. А потом совершенно случайно он нашел фонарь. И когда он зажег его, каждый в темной долине увидел свет и подошел ближе. И, светя, маленький мальчик повел людей из долины тьмы вверх по горной тропе. Первая сотня последовала за ним, потом тысяча, потом десять тысяч. Оглядываясь, он видел, что все больше людей шло за ним. И чем больше их было, тем больше он был доволен собой и своим делом. Он стал оглядываться все чаще, чтобы видеть, скольких он вел из темноты - так горд был он, что так много людей идет за ним. Но он споткнулся и уронил фонарь, который подхватил кто-то рядом. Толпа перешагнула через него, поднимаясь на холм и оставила в пыли. Ведь все шли вовсе не за ним, так? Они шли за светом, а он был брошен во тьме". "Таков мир, сынок, - сказал дед. - Это долина тьмы. Если ты обретешь свет, никогда не спотыкайся и не оставляй его. И всегда помни, что ты не много значишь сам по себе, если не светишь. Мы - как воздушные шары, и душа, которая светится в каждом из нас, подобна воздуху внутри шара. Пока душа не заполняет шар, он просто сморщенная и бесполезная штука". Когда мы переехали Рипл-Ривер и повернули на Тэмэрэк-Роуд, две собаки выбежали со двора Джими Питерсона и залаяли на лошадей. Дед наклонился и залаял на них в ответ. Собаки были так удивлены, что остановились посреди дороги, повернулись и побежали назад. Стайка воробьев вспорхнула с дороги, когда приблизились Принц и Бьюти, и спряталась на больших дубах возле лесопилки. Стадо Холстейна лениво пило на берегу реки. Большое желтое солнце шло за нами прямо по середине дороги. Копыта лошадей шлепали по мягкому грунту, и упряжь позвякивала в ритм дедушкиному голосу, пока он развлекал окрестности: "Ждет на небе пирог, когда выйдет твой срок. Когда выйдет твой срок - ждет на небе пирог..."