Бог и человек - [100]

За этим стоит еще более глубокий вопрос: что лучше — отбросить и осудить все, что не подходит под какую–либо идеальную мерку или общий закон, или стремиться дать даже ничтожному, больному и виновному все положительное, что только можно ему дать? Первое решение было бы утверждением, что только совершенное имеет право на существование: остальное ненужно и вредно; такое решение было бы противно любви. Второе решение соответствует прямому требованию совершенной любви, которая благодетельствует всех, кого может, и спасает всех, хотящих спастись. Однако, справедливость все же не поглощается любовью, потому что делать добро можно каждому только в зависимости от его природы и состояния и спасти можно не каждого и не всегда. Добро, которое можно сделать растению, животному или человеку, очевидно различно, и человек в разном состоянии нуждается и способен воспринимать разное. Спасти можно только того, кто хочет быть спасен… Таким образом мы приходим к другому виду справедливости: относится ко всему соответственно его природе и качествам («каждому свое»). Такая справедливость достойна Бога и святых, и без нее добро обратилось бы в бессмыслицу или бесплодные попытки делать невозможное (например, проповедовать истину людям, которые, зная ее, ненавидят ее или неспособны ее понять).

Такая справедливость существует и в самом Божественном бытии, ибо каждое лицо Преев. Троицы относится к другим соответственно Их личным свойствам: есть особенность в отношении Отца к Сыну и к Духу, и к каждому свойству или совершенству Своему Бог относится соответственно его качеству. Тем более Бог различно относится к каждой твари, справедливо оценивая ее свойства и жизнь.

Наказания Божии большей частью имеют исправительный характер. Если же они окончательны, то означают не желание Бога причинить грешнику страдания за его нераскаянность, а отвержение грешника от Бога и от людей, избравших добро, потому что в силу своей нераскаянности и сознательной укорененности во зле такой грешник не может быть в единений ни с Богом, ни с чем либо благим.

«Бог прославляется, как Правда, — говорит Дионисий Ареопагит, — потому что Он распределяет между всеми, по их заслугам, — соразмерность, красоту, порядок, гармонию и доброе расположение; потому что Он определяет для каждого порядок, соответствующий самому справедливому определению о нем, потому что Он причина всех способностей действия каждого существа. Божественная Правда все располагает и определяет, все охраняет от смешения друг с другом во всеобщем смешении. Она дарует всем существам блага, которые подходят им по заслугам каждого». Дионисий говорит, что иные хотят, чтобы тварь была по природе вечна, бессмертна, могущественна, неизменна и т. п., но все это справедливо невозможно, ибо тварь не может обладать такими свойствами… Нет несправедливости и в том, что Бог часто не дает святым земных благ: земное отвлекает от небесного, и святые справедливо награждаются Божественными благами… Дионисий Ареопагит особенно настаивает на том, что бессконечное многообразие сущего и неравенство его совершенства не противоречит правде: важно, чтобы каждый предмет был «равен сам себе», т. е. соответствовал своему идеалу, хотя бы и ограниченному. Правда Божия проявляется не только в сохранении всего, каким оно должно быть, но и в восстановлении падшего… Правду Божию можно назвать Спасением, а также и Искуплением, потому что «Она не позволяет действительно сущему обратиться в ничто; если кому–нибудь случится впасть в беспечность или беспорядочность и претерпеть потому умаление свойственных ему совершенств, Она искупает их страсти, распущенность и недостатки, восполняет их ущербленность, отечески укрепляет их слабость и исправляет пороки. Лучше сказать, Она утверждает их в сердце Блага, Которое возвращает им полноту потерянных ими благ, приводит в порядок их беспорядок, приводит в гармонию их дисгармонию, дает им полноту их совершенств и избавляет от их грехов». Таким образом искупление состоит в том, что Правда Божия Сама восстанавливает тварь в ее идеальном совершенстве, несмотря на то, что тварь, в порочности своей, неспособна сама ни сохранить, ни восстановить себя такой, какой она должна быть.

Бог — Любовь.

Мы уже много говорили о любви Божией и еще вернемся к ней в связи с учением о Преев. Троице. Сейчас мы остановимся на некоторых общих соображениях, связанных с Божественной любовью, как совершеннейшей формой жизни Божией.

Любовь есть сама жизнь. Не любить значит отвергать, любить — принимать. Первая любовь есть любовь к бытию, его приятие. Для личного Существа быть значит любить: принимать Свое бытие, желать его как благо. Любить Себя — хотеть быть во всей полноте Своего существа. Любить Других — желать обладать Ими в совершенном единстве. Если жизнь есть единение, то сила и воля этого единения есть любовь.

Ап. Иоанн возвестил, что Бог есть Любовь. «Он воистину прославил любовь, говоря: Любовь есть Бог; еще более, сказав: Бог есть Любовь. Что мог он сказать большего, братья? Если бы ничего более не было сказано во славу любви в этом Послании, ни в остальном Писании, и если бы только это мы услышали из уст Святого Духа — «Бог есть Любовь!» — нам не надо было бы искать ничего большего!» (бл. Августин).